Поединок
Шрифт:
— Да, она нам писала,— ясная, материнская улыбка осветила изнеможенные черты.— И Хогвартс... он очарователен...
— Вы учились там?
— Да,— женщина почему-то смутилась.— Я была на шестом курсе, когда ваш брат поступил в школу. Джеймс Поттер... Мы играли в одной команде по квиддичу...
Роза быстро сделала нехитрые подсчеты и удивленно посмотрела на Сару:
— Но... тогда вам должно быть не больше...
— Мне скоро двадцать восемь,— слабая усмешка пробежала по губам женщины.— Я на год оставляла Хогвартс, чтобы родить Берти... Знаю, странная история...
— А...?
— Отец Берти был иностранным студентом, с которым мы познакомились в лагере для юных волшебников. Я больше никогда и ничего о нем не слышала,— Сара закрыла глаза, но улыбка не сошла с ее губ.— Я почти пропустила два первых года жизни моей Берти, пока заканчивала Хогвартс... Профессор МакГонагалл часто шла мне навстречу, позволяя отлучаться, чтобы увидеть дочь... Но все это держалось в тайне, моя мама очень долгое время скрывала, что она воспитывает внучку... Она много раз повторяла мне, какая ж я была наивная дурочка, что позволила себя соблазнить... Но я рада, что у меня есть Берти.
Почему-то Роза не считала Сару дурочкой — перед ее глазами был наглядный пример. Лили и Малфой. Благо, что в их случае ничего подобного не случилось...
— Кто-то пришел,— прошептала Сара, медленно погружаясь в сон.— Скажите Рону, что я хочу домой...
Роза обернулась, когда услышала тихие шаги в кабинете. Через несколько секунд за штору заглянул Тео. Под глазами у него были темные круги усталости.
— Она очнулась,— прошептала Роза, вставая и подходя к мужчине.
— Ты дрожишь,— почти испугался он, обнимая девушку.— Тяжелый разговор?
— Что-то типа этого,— кивнула она, пряча лицо на его плече.— Пойду приготовить чая...
— Я буду через пару минут,— кивнул Тео, разжимая объятия. Он снял мантию и приблизился к постели Сары. Роза тихо вышла из-за ширмы, беря себя в руки.
Ничего уже не изменишь. Нет смысла мучиться и стараться что-то исправить. Тем более, что никто этого не хотел, кроме нее. Да и она — тоже. Проще успокоиться и оставить все как есть.
И простить.
Девушка вышла в темную гостиную и зажгла свечу, когда из камина кто-то стремительно вышел.
— Господи, Роза! Ну слава Мерлину, я хоть кого-то нашла! Что случилось? Где Гарри? Роза...!
— Мама...— выдохнула девушка, глядя на взволнованную Гермиону Уизли.
Я не хочу желать этот выбор! Только не я!
Ксения Верди.
Она чувствовала себя очень хорошо, полной жизни и энергии. Хотелось что-то делать, кому-то помочь, с кем-то говорить. Хотя она прекрасно понимала, откуда это идет...
Ей хотелось как-то заполнить те семь месяцев, что отделяли ее от зеленоглазого мальчика, который стал ее частью. Заполнить для себя и для него — для Джеймса, что стоял перед ней и взволнованно вглядывался, словно чувствуя то, что ей предстояло сказать.
Она слишком долго оттягивала этот момент — она так не хотела причинять ему боль, особенно сейчас, когда, кажется, все самое трудное позади, когда ему нужно просто поесть и поспать... Если бы она могла так поступить,
Она не могла. Она слишком его любила и слишком хорошо чувствовала то новое чувство, что медленно крепло в его душе — всегда такой ясной и доступной для нее. И это его чувство — пока еще неуверенное, но волнительное — она не могла игнорировать. Не могла игнорировать воспоминания о том, как он клал свою большую ладонь на ее еще плоский живот и неуверенно улыбался, словно про себя разговаривая с малышом и смущаясь из-за этого. Она не могла отогнать от себя мысли о том, как он старался постоянно подкормить ее, не давать перетруждаться, как он был вдвойне бережным, держа ее в своих немного неуклюжих объятиях спортсмена...
— Почему ты улыбаешься?
Ксения пригладила его чересчур лохматые волосы, на миг мелочно подумав о том. что может оттянуть разговор ненадолго — дать ему принять душ, поесть и поспать. Ему будет легче это пережить...
Но нет, она не могла больше тянуть — слишком много надежды было в его глазах, слишком осязаемым уже было то новое чувство, что завладело его сердцем. Она знала, что в ней оно тоже есть, но ведь ей легче — у нее были воспоминания о зеленоглазом мальчике...
— Ксения, что с тобой?
Наверное, он увидел, как изменилось ее лицо, или же почувствовал, как она напряглась, готовясь причинить ему боль своими словами.
— Ты плохо себя чувствуешь? У тебя что-то болит? Позвать кого-нибудь?
— Нет, не волнуйся,— она провела холодными пальцами по его изможденному, утратившему всякий цвет лицу.— Просто... мне нужно кое-что тебе сказать, но я не знаю, как...
— Что-то... плохое?— он сморщился, но непроизвольно прижался щекой к ее руке. Блеск догадки — или понимания — на миг мелькнул в его теплом, карем взгляде, но тут же пропал. Конечно, он будет верить до конца, пока она сама ему не скажет...
— Я бы не назвала это плохим,— вперые, наверное, за все время, что они были вместе, девушка не могла подобрать слов, чтобы успокоить мужа.— Скорее, временно болезненным...
— Ксения, прекрати держать меня за ребенка, которому все нужно смягчать,— нетерпеливо проговорил Джеймс, сводя брови на переносице.— Если есть что-то плохое, что ты знаешь, поделись этим со мной. Не желаю, чтобы ты мучилась в одиночестве...
Она на миг даже опешила: какие-то совсем новые нотки прозвучали в голосе мужа. И вот этого мужчину она пыталась защищать и оберегать, насколько это возможно?
— Это касается... малыша?— тихо выдавил Джеймс, не отводя взгляда от ее лица. Хотелось обнять его и почему-то заплакать, чувствуя себя очень слабой и ранимой. Какая глупость...
Она медленно кивнула, не отрывая взгляда от его бледного, нездорового от усталости лица, с которого медленно слетали все эмоции. Словно маска скрыла все его родные черты, покрывая их равнодушием, которого он на самом деле не чувствовал.
Откуда это шло? Раньше он никогда не умел так скрывать свои эмоции. Он всегда реагировал незамедлительно, эмоционально... Это было не похоже на Джеймса, скорее, на Скорпиуса...