Поэма “Нити”
Шрифт:
Столовые, они ж блинные,
Пельменные, диет, простые…
Где естество очередей
И крик к котлам: «Компот налей!»
Так заурядно… Где с зевотой,
Где с чуть побольшею заботой
Стучали черпаки в котлах,
Лоснилось сало в кислых щах.
Бифштекс с яйцом, подлив, жаркое
(На слух все вкусное такое),
Но после этих звучных блюд
Не сыт желудок – лишь надут.
Без
Мы что дадут. И вытирали
Пред трапезой платками ложки,
Стирая мойки тем оплошки.
В обед стоишь-полно народа,
И треп идет такого рода:
– «О, здрасьте!» – Здрастье! Где пропал?
Рассольник будешь? – «Уезжал».
– Сметаны надо?… Где носило?
– «Скучали, что ли?» – Маш, ведь было!
Ну, что молчишь, ведь бравый парень!…
И мне: «Бери! Не девка, пламень»
Смеются с Машей, сам хохочешь,
Поднос вперед: «Картошки хочешь?»
– Хочу. Как, Маш, идем в кино?
– «Идем-идем… филе-одно?»
* * *
Была картина и такая.
Бабенка, пьяная и злая,
Швыряет кашу, грязь кругом,
Вокзала дух, пьянь за столом…
* * *
Ну вот и сыт. Хожу, глазею.
Рязань… Я в памяти лелею
Простые Руси города.
Добротно было. Да когда…
С тех пор их лик переродился,
Позахламился, запустился.
Промеж купеческих домов
Бетона твердь с прямьем углов.
А по задворкам вкривь заборы,
Стена, в ней мох глядит с укором.
А что глядеть? Ведь не мое.
Ну жаль, и что? Эх, е-твое…
Живем, как будто бы пришельцы
В чужой стране. Малое дельце
Здесь держит каждого из нас -
Бочком прожить грядущий час.
А коли так – латаем дом
Хоть как-нибудь, а там помрем.
Закрыл дыру кусок фанеры,
И можно жить… Еще примеры?
Взгляните сами за окно.
Кто зрит, увидит и не то.
Архитектурные смотрины
Опустим для другой картины.
* * *
День ноября поплыл к закату,
Вдруг солнце туч прорвало вату.
У ка-пэ-пэ два паренька…
Невесел что-то Джон. Пока?
Все хорошо. Но вдруг прорвется
Словечко, два. И вновь: «Живется
Так ничего. И интересно!
Торф под Москвой горел… Известно?
Два месяца его тушили,
Ну и денечки, скажем, были!
С одной лопатой! Столб огня
Деревьев выше… У меня
Друг аж по пояс провалился,
Но ничего, не опалился.
Мы рядом были, не зевали.
Сапог сгорел, ему не дали.»
Ну
В спортзале вместе вечера.
Бокс, каратэ и марш-броски,
Ножи, А-Ка и к ним штыки…»
Неинтересно? Да, мне тоже,
Но было упускать негоже.
И мне знакомо ощущенье
Слепого молодости рвенья.
* * *
Назад. В Голутвин электричка.
Летит в ночи вагонов смычка,
Где пассажиров с гулькин нос,
И я средь них, к скамье примерз.
Пока колеса тараторят,
Вперед заглянем, коль позволят.
От этой ночи расстоянье
Отложим в год для нужд познанья.
Здесь Джону не указ заборы
И прочие людей запоры.
Почти что ночь. И моросит.
С пекарни булки. Говорит:
Я к ней: «Мамаша, дайте хлеба!»
(Во власти сам по крышам бега.)
«Возьми, сынок, мой тоже где-то…
Ты вдоль забора… Меньше света».
Добавил, булки уминая,
И наперед как будто зная:
«Нам лучше не познать ночей,
Их будет свет поярче дней».
Прости, Володя, ты был прав
Насчет тех дней, но я, поправ
Закон густенья бытия,
Твержу: «Испьем, еще не вся».
Тепло ночей и светлых дней
Бальзамом на душу пролей
И исцелись, чтоб быть готовым.
А жизнь одарит светлым, новым.
* * *
Шажок во времени. Ока
Средь лета. Пойма, облака.
Девичий откровенный взгляд…
И Джон уже так с год солдат.
Рев, чад, несется бэ-эм-дэ,
Взметнулся брызг каскад в воде.
Через Оку быстрее лодки -
Ребятам не хватило водки.
Шажок, и подмосковный вечер
Роняет в неге цвет на плечи.
В дверном проеме – бравый Джон:
«Свободен! Все!» – и рухнул в сон.
* * *
А мы вернемся в бег вагона.
Сиденье жесткое мне лоно,
Сумчишка, смята головой,
Лежит в той точке временной.
Чем дольше я бреду по свету,
Тем все сложней понять мне эту
Субстанцию без плоти, лика
И меры, массы или блика.
Проста загадка. Все вам ясно,
Тяну с ответом я напрасно.
То Время, скажет нам любой,
Добавив: «Мера есть, чудной».
Какая?! Эти вот секунды,
Что нам эрзац даруют скудный
Многообразия Вселенной?
Смешит подход такой презренный.
Мы научились измерять
Только вперед, что ходит вспять.