Поэмы
Шрифт:
Кто сует огрызки в тесто, Отвратительно свистит И орет блатные песни Про букландских хоббитих?
И король сердился сильно, И созвал большой совет, И сказал: "Мне этот Бильбо Надоел уж - мочи нет.
Я приветствую, признаться, План дракона обокрасть, Но зачем тренироваться, Истощать наш скудный край?
Предлагаю: этой ночью Гномов всех освободить, Рассовать их всех по бочкам, Бильбо сверху посадить.
В Эсгароте рыбы много, Да и золота запас. Там простор для тренировок, Много лучше, чем у нас."
А.Ленский
Феанор
Окончена битва! Все войско злодея Бежит пред эльфийским мечом. И где ж они, где, те гигантские змеи, Кем Мандос пугал дурачье?
Тебя, прорицатель, давно раскусил я, Не плачь, мы тебя не сместим: На всякую силу найдется бессилье, Утешься хоть братцем моим!
Свободные эльфы - не слуги валарам. Не Манвэ мы дети - Эру. И значит, вы перепугались недаром: Коль Ангбанд с земли я сотру,
Зачем нам тогда ваши все поученья И звон ваших сладких речей? Ведь Моргот, пожалуй что, был не слабее? А значит - немногим глупей?
Сынок, не волнуйся! Ведь я - не предатель! Меня тот, конечно, простит: Я дам королевство любимому брату, Лишь пусть не стоит на пути!
Поклонится в ноги нам за избавленье Дикарь - корабельщик Кирдан; А лодок его, быстрокрылых, как тени, Нам хватит на весь Араман.
А Фингону Хитлум я весь подарю, На память о просьбе твоей; Ты знаешь кого-нибудь, кроме Эру, Кто б выделил долю щедрей?
Зачем нам здесь нытики в час торжества? Их время попозже придет! Эй, видите? Во-он там дымится трава! Наверно, уж Ангбанд! Вперед!
А.Ленский, О.Леденев
Песнь о гибели короля Азагала
Судьба была битве Ужасной прослыть, И вновь Анфауглит дымился, И воздух устал в себе стрелы носить И каплями пота сгустился. И ветер с Ангбанда был жаркий и злой, И Аулэ горы курились золой.
Когда огнедышащим, ярким клинком По телу эльфийского войска, Златым волнорезом прошелся дракон, То гномы держались геройски; И, выдержав змея пылающий шквал, Свой подвиг бессмертный свершил Азагал.
От крови дракона пьянела земля И лопалась вверх пузырями. И гномы, подняв своего короля, Его пронесли через пламя И вынесли с поля, и в горы ушли. А битва еще догорала вдали...
(Но самый отважный, юнец-сорванец, Гонец короля быстроногий, Вернулся туда, где остался венец И шлем государя двурогий. Как выбрался он, не расскажет наш стих; Но выбрался чудом и встретил своих.)
Четырнадцать гномов от орков спаслись, От полчищ уже победивших; И с ними два эльфа в ущелье пришли И встали у тела, склонившись. И Аулэ горы смыкались кругом И словно бы тоже вздыхали о нем.
И светел, казалось, был лик короля Во тьме векового ущелья. И светел был меч, Голубая Заря, Из ногродского подземелья Сработан был Тельхаром дивный клинок, Лишь он поразить Беспощадного смог.
А рядом лежали корона и шлем, Горели драконовой кровью. Вдруг нольдорец что-то шепнул и затем, Шагнувши к его изголовью, Легко прикоснулся к челу короля
И Аулэ горы, забыв о врагах, Их радостный крик отразили: Дыханье проснулось на бледных губах, И мертвые очи открылись! Но эльф только тихо качнул головой: Тут был он бессилен бороться с судьбой.
И гномы глаза опустили к земле И молча, печально стояли. Им было в новинку терять королей; Еще ноготримы не знали Клятв мести и прочего, что под рукой Имеют все эльфы на случай такой.
Нарушил молчание нольдор второй, Сокрытого Города воин: "Твой подвиг великий, о горный король, Прославлен быть в песнях достоин! И имя твое среди лучших имен Украсит страницы грядущих времен.
И доблестный нольдор о нем запоет, И синдар, лесами хранимый, И адан за чашей вина помянет, И братья твои - ноготримы. Да, эльф не один позавидует столь..." Но тут шевельнулся и молвил король:
"Не надо об этом. Еще я дышу, Но жизни порвалися нити. У вас я одно перед смертью прошу: О том, что случилось - молчите! Не знают пускай ни друзья, ни враги О том, как король Белегоста погиб."
Сказал - через силу - и снова затих. Загадкой слова прозвучали. Но гондолидримы молчали о них, И Аулэ горы молчали. И, недоумение в гномьих глазах Увидев, король Азагал рассказал:
"На эту войну я идти не желал, Хоть Маэдрос прочил победу. Он друг мне, и я бы его поддержал, Когда б не царапина эта (Пустяшное дело, шальная стрела; Но рана еще не совсем зажила).
Ты помнишь ли, Раир, наш спор до утра? Противился я выступленью. А помнишь - ты все удивлялся вчера, Как быстро сменил я решенье. Скрывать уже боле бессмысленно мне: Я вестника видел в ночной тишине..."
В расселине горной, пробитой грозой, Назойливо речка журчала. Нахлынула горечь горячей слезой, Нахмурился лоб Азагала, Предсмертным предвиденьем видя вдали И Фингона гибель, и Хурина клич.
Что страшный разгром Средиземью несет? Что станет с родным Белегостом? В оружии гномы достигли высот, В бою одолеть их непросто, Но воинам черным число - легион, И Аулэ горы от них не заслон.
Да, Маэдрос, видно, опять поспешил... А может, промедлил с ударом? Да, кстати, а что он в бою не решил Надеть Азагала подарок? Победными рунами был освящен Тот шлем, на котором смеялся дракон...
И, вспомнив о тайне, что в сердце держал, И смерти вдыхая дыханье, Слабеющим взглядом спросил Азагал У каждого клятву молчанья. И каждый глазами сказал: "Никому!" И он успокоился, веря тому.
"Я вестника видел", - продолжил король, Собравши для голоса силы. "Явился он поздней ночною порой. Свеча нам тревожно светила. Он мерил шагами ковровый гранит, И эхо неслось от испуганных плит.
Сказал он: "Я послан тебя упредить, А ты уж решай, как умеешь. В той битве, что вам, может быть, предстоит, Вновь выйдет исчадие смерти Тот ужас, что многие годы дремал В пещерах подземных, таился впотьмах.