Поэт и музыка
Шрифт:
Сомненья нет,
Мне, Муза, надоела жизнь моя.
Я б улетел в надзвездные края!
Там средь богинь, которым не чета,
Небось, армянских женщин красота,
Я б век сидел
И сладко пел
Все вновь и вновь
Свою
Какое счастье из юдоли слез
Уйти и, на парнасский сев утес,
Оттуда, свесив ноги, созерцать
Тупую чернь! Но, ах, должна ты знать,
Что ведь женат и многодетен я.
Что ж будет делать там моя семья?»
«Нет, о семье пускай забудет тот,
Кто, бросив землю, на Парнас идет!»
«Жестокая, за что с моей семьей
Меня ты хочешь разлучить? Постой!
Коль так, не мил мне твой Парнас ничуть,
Тут на земле устроюсь как-нибудь!»
«Поэт, ты вправе выбрать. Выбирай
Иль землю эту, или горний край.
Но что бы ты ни выбрал, милый мой,
Всегда от сердца искреннего пой.
Как солнце будь!
Верши свой путь
Сквозь толщу туч,
Всегда, могуч.
Ты призван жить,
Чтобы светить.
И, верь мне, вдохновенья краткий час
Ценней, чем драгоценнейший алмаз».
«О искусительница, ты опять
Мне хочешь лестью дух зачаровать?
Свои повадки, лживый демон, брось!
Я понял все, ты мне ясна насквозь.
Быть простаком довольно мне! Теперь
Стучись к кому-нибудь другому в дверь.
Внуши моей супруге,
Что золото не высшая из мер.
Да что я говорю? У нас поэт
Постиг давно, что деньги – жизни цвет!
В годины бедствий и горючих слез
Пред нами часто возникал вопрос:
Певца венок
Иль кошелек?
Вопрос решен! Пусть твой простынет след,
О Муза! До тебя мне дела нет.
Свой книжный шкаф я в кассу превращу.
Отныне деньгам лишь рукоплещу.
О кошелек! Захочешь – и пигмей
Вдруг станет выше всех богатырей,
Безмолвные заговорят скоты.
Красой урода наделяешь ты,
Своим прикосновеньем золотым
Все мерзкое ты делаешь святым.
Бросаешь деву в руки старику,
Венчаешь голову ростовщику,
Клеймо смываешь с подлого чела
И ставишь памятник исчадью зла.
Ты у судьи ворочаешь язык,
Молитвы в небо ты возносишь вмиг.
В своих руках ты держишь шар земной,
Ты – дух наш вечный, наш господь второй.
Довольно клеветал я на тебя!
Теперь, о прошлом горестно скорбя,
За ум я взялся и желаю впредь
Восторженно твои деянья петь».
Тут Муза помрачнела вдруг, и – глядь!
–
Свои пожитки стала собирать.
«Злой человек,
Прощай навек!
Забывши честь,
Мог предпочесть
Ты пенью лир
Златой кумир».