Поэтический космос
Шрифт:
Неясно, как бы на втором плане, возникает также тема "священного танца" блудницы: сходя в царство мертвых, звезда должна снять семь одежд семь признаков земной страсти, земной власти. В "Незнакомке" это тема танцовщицы Серпантини. Гости в салоне с возмущением говорят о балерине, "завернутой в одну тряпку": "Танцевать без костюма - это... это я не знаю что!"
В гостиной, где Поэт читает стихи о вечной женственности ("И от иконы в нежных ризах медлительно сошла Она..."), появляется Незнакомка, прерывая чтение "небесного стиха", приведя в смущение гостей
В шумерском эпосе, который в настоящее время считается первоисточником этого сюжета, богиня Инанна спускается с неба в ад, где её подвешивают на крюк. Ее муж, пастух Думузи (месяц), восседает в это время на троне, играя на свирели. Чтобы выйти из ада, Инанна отдает демонам своего возлюбленного - пастуха Думузи. Восходит звезда - и демоны волокут месяц в темное подземелье. Так блоковская Незнакомка возвращается на небо из петербургского "ада", оставляя внизу своего Поэта: "На лице его - томление, в глазах - пустота и мрак".
"За окном горит яркая звезда". Поэт остается на земле в одиночестве. Хвостатая комета, звезда-блудница исчезла.
О "Балаганчике" Блока приходится говорить после "Незнакомки", потому что в "Незнакомке" более развернуто, более канонично высвечивается сюжет древней астральной мистерии. Звезда-блудница сходит на землю к своему жениху, но как на небе невозможно соединение Венеры с месяцем, так на земле невозможен брак двух любящих. Венера, как мы уже говорили, соединяется на небе со всеми планетами, и только тайный, "ночной" жених - месяц - остается недоступным. Это тот жених, который "грядет во полуночи", которого сопровождают звездные "мироносицы" к месту исчезновения перед новолунием.
В "Балаганчике" звезда-невеста появляется с косой на плече "на фоне занимающейся зари", причем "лезвие косы серебрится, как опрокинутый месяц, умирающий утром". (Помните: "Месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит".)
Лунный жених Пьеро говорит о своем небесном происхождении: "Нарумяню лицо мое, лунное, бледное..." Над его подругой-звездой сияет её небесный облик: "А вверху - Над подругой картонной - высоко зеленела звезда".
Венера - Коломбина - невеста - смерть. На свадьбах часто поются песни о невесте-смерти. Именно поэтому существует древний магический обряд переодевания на свадьбах: женщин в мужскую, а мужчин в женскую одежду. Таким образом пытались обмануть "невесту-смерть". Она пришла с косой за женихом-месяцем, а он стал женщиной-луной. На свадьбах у разных народов под разными именами фигурирует "бледный Пьеро" - умирающий месяц в высоком остром колпаке. Его бьют, пытаются утопить в реке Млечного Пути, вываливают в грязи, но он всегда оживает и смеется над своими гонителями, перехитрив смерть. На Руси это был Петрушка.
Момент воскресения "нового" месяца на свадьбах носит игривый характер. Мнимого мертвеца оплакивают, а он вскакивает и бросается в пляс.
В "Балаганчике" Блока эта фольклорная мистерия, эта небесная свадьба лишена полнокровного языческого начала. Теперь это стало мифом. Напрасно Автор пытается направить действие по живому, жизненному руслу. Напрасно он кричит: "Я не признаю никаких
В мистерии участвует и двойник умирающего месяца: месяц воскресающий Арлекин. В мистическом маскараде порой нельзя различить, где Пьеро, где его соперник Арлекин: все паяцы. Паяц падает от удара деревянным мечом, истекая клюквенным соком (Здесь отголоски не затронутых христианством фольклорных воскресений месяца. Избиваемый Христос и избиваемый паяц, конечно, не тождественны, как нетождественна евхаристия - превращение крови в вино - с балаганным превращением крови в клюквенный сок). Смерть и невеста - одно лицо под разными масками. Арлекин прыгает в окно, но даль, "видимая в окне, оказывается нарисованной на бумаге".
Невозможна смерть, но невозможно и воскресение; невозможна любовь, но и смерти нет. Когда срываются маски, под ними оказывается пустота.
И все-таки момент воскресения смерти в "Балаганчике" поистине удивителен. Блок как бы выворачивает наизнанку фольклорно-мистериальный сюжет. Здесь жених Пьеро воскрешает звезду-невесту-смерть. В отличие от Думузи, Озириса, Христа блоковский Пьеро не может ни умереть, ни воскреснуть, он даже не может принести себя в жертву. Грустный Пьеро превращается в обыкновенного карнавального паяца, истекающего клюквенным соком, а спустя мгновение убегает. Такова же мнимая смерть Арлекина. Обычно в момент мнимой смерти мистериальное пространство, сужавшееся в час гибели, расширяется (как, например, в "Смерти Ивана Ильича", о чем разговор в дальнейшем). Здесь же окно разрывается. Даль оказывается декорацией.
Как полагается в древней мистерии, момент смерти месяца есть время воскресения утренней звезды. У Блока "на фоне занимающейся зари стоит, чуть колеблемая дорассветным ветром. Смерть, в длинных белых пеленах с матовым женственным лицом и косой на плече. Лезвие серебрится, как опрокинутый месяц, умирающий утром".
Это лезвие и есть "опрокинутый" Арлекин, превратившийся в умирающего Пьеро.
На земле "Пьеро медленно идет через всю сцену, простирая руки к Смерти". И вот происходит воскресение, превращение Смерти в невесту Коломбину: "По мере Приближения черты Ее начинают оживать. Румянец заиграл на матовости щек. Серебряная коса теряется в стелющемся утреннем тумане. На фоне зари, в нише окна, стоит с тихой улыбкой на спокойном лице красивая девушка - Коломбина".
Торжествующий автор стремится соединить влюбленных, но в момент сближения их рук все рушится, исчезают декорации, Автор убегает, остается только распростертый бледный Пьеро. Как Орфей, утративший снова обретенную Эвридику, он играет на дудочке песню "о своем бледном лице, о тяжелой жизни и о невесте своей Коломбине".
Смысл блоковской мистериальной трагикомедии был действительно вызовом всему традиционному мистицизму. Соединение влюбленных невозможно на небе в астральном браке Венеры и месяца, невозможно в бесплотных мистериях, где под всеми масками пустота, но "земные" устремления пошлого Автора соединить влюбленных, несмотря на все препятствия, тоже оказались бесплодными. Да...