Поэтическое искусство

Буало-Депрео Никола

Фарамунд

Вы правы, сеньер. Но любовь…

Плутон

Любовь, любовь… Если тебе нравится преувеличивать несправедливости любви, ступай в галереи! Но что касается меня, то первого, кто заговорит со мною о ней, я съезжу скипетром по физиономии! — Кто-то сюда идет. Придется проломить ему голову.

Минос

Осторожнее! Разве вы не видите, что это Меркурий?

Плутон

Прошу прощения, Меркурий. Надеюсь, вы не собираетесь говорить со мной о любви?

Меркурий

Вы отлично знаете, что любовь меня никогда не интересовала. Правда, мне приходилось иметь с

ней дело в интересах моего папаши Юпитера, и, помню, некогда я так хорошо усыпил беднягу Аргуса, что он до сих пор не проснулся. Плутон, я принес вам добрую весть. Стоило мне ввести в ваши владения артиллерию, как мятежники немедленно сдались. Никогда еще в аду не царило такого спокойствия, как сейчас.

Плутон

Божественный посланец Юпитера, вы возвратили мне жизнь! Но, во имя нашего близкого родства, скажите мне, бог красноречия, как вы допустили, чтобы на том и на этом свете установилась такая возмутительная манера разговаривать, которая властвует теперь повсюду, особенно в книгах, называемых романами? Как вы могли позволить величайшим героям древности изъясняться на этом языке?

Меркурий

Увы! Мы с Аполлоном теперь не в чести. Большинство нынешних писателей считают истинным своим покровителем некоего Феба — величайшего глупца на свете. Кстати, я хотел предупредить, что вас ввели в заблуждение.

Плутон

Ввели в заблуждение? Каким образом?

Меркурий

Вы считаете, что к вам приходили настоящие герои?

Плутон

Конечно, считаю, и у меня есть тому доказательства, так как все они заперты сейчас в галереях моего дворца.

Меркурий

Вы ошибаетесь, так как это не герои, а толпа бездельников, вернее — призрачных созданий фантазии, которые, будучи пошлыми копиями многих ныне живущих людей, имели наглость выдать себя за величайших героев древности. Однако их жизнь была очень недолговечна, и теперь они бродят по берегам Коцита и Стикса. Меня удивляет, что им удалось вас провести. Неужели вы не видите, что между ними и настоящими героями нет ни малейшего сходства? Их репутация зиждется лишь на мишурном блеске и лживой звучности слов, и стоит сорвать с них одежды, в которые. их облекли сочинители, как они предстанут перед вами такими, какими являются на самом деле. Я даже привел с собой одного француза из Елисейских полей, чтобы он опознал их, когда они будут разоблачены. Я убежден, что вы дадите на это согласие.

Плутон

Не только дам, но и прикажу проделать это тотчас же и именно здесь. Не будем терять времени. — Стража, разыщите всех, кто находится в галереях, и выпустите их через потайные двери на площадь. — А мы выйдем через эту стеклянную дверь на балкон, откуда нам будет удобно за ними наблюдать и с ними разговаривать. — Слуги, вынесите на балкон наши кресла. — Вы, Меркурий, сядете справа от меня, а вы, Минос, слева. Диоген пусть станет за нами.

Минос

Вот они идут сюда.

Плутон

Все ли они здесь?

Стражник

В галереях никого не осталось.

Плутон

Поспешите же на зов, вы, верные исполнители моей воли, — призраки, злые гении, демоны, фурии, все адские силы! Окружите этих лжегероев и разоблачите их!

Кир

Как! Вы приказываете разоблачить такого великого завоевателя?

Плутон

Увы, благородный Кир, придется вам примириться с этим.

Гораций Коклес

Как! Со мной, с римлянином, который защищал

мост один против всего войска Порсенны, вы поступите так, словно я — карманный воришка?

Плутон

Ты у меня попоешь!

Астрат

Как! Вы подвергнете оскорблениям столь нежного и страстного галантного кавалера?

Плутон

Ты у меня увидишь царицу! Ну вот, все они разоблачены.

Меркурий

Где француз, которого я привел с собой?

Француз

Я здесь, сеньер. Каковы будут ваши приказания?

Меркурий

Посмотри на этих людей; ты с ними знаком?

Француз

Знаком ли я с ними? Да ведь почти все они — мои соседи, такие же буржуа, как я. — Здравствуйте, мадам Лукреция. — Добрый день, мосье Брут. — Добрый день, мадемуазель Клелия. — Здравствуйте, мосье Гораций Коклес.

Плутон

Сейчас твои буржуа получат, что им полагается. — Стража, никому не давать снисхождения! А когда их как следует выдерут плетьми, пусть всех отведут на берег Леты и утопят в самом глубоком месте, — и их самих, и их любовные записки, и галантные послания, и страстные вирши, и все многочисленные книги, вернее, груды бумаги, исписанной их нелепыми историями. — Ступайте же, бездельники, именовавшие себя столь великими героями. Вот вы и пришли к своему концу, или, правильнее сказать, к последнему действию комедии, в которой вы так недолго играли.

Герои

(с воплями убегая от плетей)

О, Лакальпренед! О, Скюдери!

Плутон

Если бы я мог сам их утопить! Но это еще не все. Минос, немедленно распорядитесь, чтобы такая же участь постигла всех подобных им в других областях моего царства.

Минос

С удовольствием принимаю это поручение.

Меркурий

А вот пришли настоящие герои и просят, чтобы их допустили к вам. Желаете их видеть?

Плутон

Я был бы очень рад, но меня так утомили глупости этих наглых самозванцев, что, с вашего разрешения, я прилягу сначала вздремнуть.

Письмо к господину Перро,

члену французской Академии

Сударь!

Так как публика знает о наших былых ссорах, следует ее оповестить и о нашем примирении; пусть ей будет известно, что эта распря на Парнасе похожа на столь мудро запрещенные предусмотрительностью короля дуэли, когда противники ожесточенно дрались, иногда нанося друг другу тяжелые увечья, а потом обнимались и становились искренними друзьями. Наша грамматическая дуэль окончилась еще благороднее, и я могу сказать — если мне разрешено будет процитировать Гомера, — что мы поступили подобно героям «Илиады», Аяксу и Гектору, которые, после жаркой схватки в присутствии греков и троянцев, превозносили один другого и обменивались дарами. Действительно, сударь, наш спор еще не пришел к концу, когда вы оказали мне честь, прислав свои сочинения, а я позаботился поднести вам свои. Мы тем более напоминаем героев поэмы, столь мало для вас привлекательной, что, обмениваясь любезностями, остаемся верными нашим убеждениям и вкусам, а именно, вы продолжаете не слишком высоко ставить Гомера и Вергилия, а я по-прежнему их страстный поклонник. Вот об этом-то и нужно поставить публику в известность; имея в виду эту цель, я, вскоре после нашего примирения, сочинил эпиграмму, которая быстро распространилась и, надо думать, дошла и до вас. Вот она: