Поэтика
Шрифт:
* Ср. "Люблю глаза твои, мой друг...": I строфа - мжмжм; II строфа жмжмж; "Души хотела б быть звездой...": I строфа - мжжм; II строфа - жммж и т. д.
** Н. Страхов. Заметки о Пушкине и других поэтах. СПб., 1888, стр. 237.
Дидактична самая природа у Тютчева, ее аллегоричность, против которой восстал Фет 26 и которая всегда заставляет за образами природы искать другой ряд. Нет-нет, и покажется тога дидактика-полемиста с его внушительными ораторскими жестами. Характерны такие зачины:
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик.
Нет,
Учительны такие строки:
На месяц взглянь
Молчи, скрывайся и таи 28
Смотри, как на речном просторе
и т. д.
Дидактичны тютчевские "наводящие вопросы" и полувопросы с интонацией беседы:
Но который век белеет
Там, на высях снеговых?
Но видите ль? Собравшися в дорогу 29
и т. д.
"Цицерон" весь выдержан в ораторской конструкции ("уступление" ломоносовской риторики) 30 - тезис противника - и возражение:
Так!.. но прощаясь с римской славой.
(Здесь - корень тех прозаически-полемических приемов, которые с особою силою сказываются в его политической лирике:
Да, стопка есть - стена большая,
И вас не трудно к ней прижать,
Да польза-то для них какая?
Вот, вот что трудно угадать.
("Славянам". ["Они кричат, они грозятся..."]) *
и в которых Тютчев, идущий от XVIII века, ближе, чем кто-либо, к Некрасову 32.)
Но эта же планомерность конструкции делает маленькую форму чрезвычайно сильной. Монументальные формы XVIII века разложились, и продукт этого разложения - тютчевский фрагмент. Словно на огромные державинские формы наложено уменьшительное стекло, ода стала микроскопической, сосредоточив свою силу на маленьком пространстве: "Видение" ("Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья..."), "Сны" 33 ("Как океан объемлет шар земной..."), "Цицерон" и т. д.
– все это микроскопические оды **.
* Любопытно с этой точки зрения стихотворение "Певучесть есть в морских волнах...", где три строфы "одические" кончаются таким смешением ораторского и полемически-газетного стиля:
И от земли до крайних звезд
Все безответен и поныне
Глас вопиющего в пустыне,
Души отчаянный протест? 31
** Это было вполне осознано Фетом, развившим и канонизовавшим форму фрагмента. Фет называет "одами" крохотные хвалебные стихотворения.
Вот почему, когда Тютчев хочет дать жанр, именно и предполагающий маленькую форму, она у него не выходит. Он подходит к эпиграмме со сложными средствами высокого стиля, со сложной строфой, игрой антитез, и самый неудачный литературный жанр у этого знаменитого острослова - именно эпиграмма ("Средство и цель", "К портрету" 34 и др.). Зато характерно, что стиховые афоризмы Тютчева всегда вески.
5
Фрагментарность, малая форма, сужающая поле зрения, необычайно усиляет все стилистические ее особенности. И прежде всего, словарный, лексический колорит.
Слово важно в поэзии (да и в жизни) не только своим значением. Иногда мы даже как бы забываем значение слова, вслушиваясь в его лексическую окраску. (Так, если на суде подсудимый доказывает alibi на блатном жаргоне, судья,
Тютчев вырабатывает особый язык, изысканно архаистический.
Нет сомнения, что архаизм был осознанной принадлежностью его стиля. Он употребляет то "фонтан", то "водомет". Вместе с тем пародическое использование высокого стиля в XIX веке не могло не оставить следа на употреблении архаизмов, и Тютчев отлично учитывал при случае этот пародический оттенок:
Пушек гром и мусикия!
("Современное")
Здесь Тютчев иронию подчеркивает архаизмом; и вместе с тем он же пишет:
И стройный мусикийский шорох. 35.
На фоне Пушкина Тютчев был архаистом не только по своим литературным традициям, но и по языку, причем нужно принимать во внимание густоту и силу его лексической окраски на небольшом пространстве его форм.
И этот колорит Тютчева обладает силой, усваивающей ему инородные явления; с необычайной свободой Тютчев использует варваризмы в высоком стиле, несмотря на то что употребление варваризмов в стихе было традиционно ироническое:
Иным достался от природы
Инстинкт пророчески-слепой.
В политических стихотворениях лексика (как и остальные элементы стиля) у Тютчева нарочито прозаическая, "газетная":
Славянское самосознанъе,
Как божья кара, их страшит! 36
От дидактика-оратора к публицисту-полемисту - переход естественный.
И здесь, говоря о лексике Тютчева, следует сделать особое предостережение: у нас нет еще его авторитетного издания.
Его изысканная, а иногда и чрезмерно резкая архаистическая лексика и метр, обходящий "канонический", пугали и современников и ближайшие поколения. Поэтому все существующие издания Тютчева сглаживают его лексику и метр *.
* Неполное издание Тютчева под ред. Г. Чулкова - единственное пока отправляющееся от рукописей. 1928 37.
6
Но не только в своем лексическом колорите, а и по стилю Тютчев отправляется от XVIII века (преимущественно в державинском преломлении).
Тютчев охотно пользуется перифразой:
Металл содрогнулся, тобой оживлен
Пернатых песнь но роще раздалася
Высокий дуб, перунами сраженный
День, земнородных оживленье 38.
Последняя перифраза наиболее характерна, ибо кроме того она и сложное прилагательное, что также является архаистическим средством стиля.
Любопытно, как применяет его Тютчев при переводах - там, где в подлиннике вовсе их нет.
Ср. "Песнь Радости" Шиллера:
Was denn grosen Ring bewohnet,
Душ родство! о, луч небесный!
Huldige der Sympathie!
Вседержащее звено!
Pallas, die die Stadte grundet
Градозиждущей Палладе
Und zertrummert, ruft er an.
Градорушащей молясь.
<...>
Rachet Zeus das Gastesrecht
Правоправящий Кронид
Wagend mit gerechten Handen и т. д.