Поэты Урала. Антология в двух томах. Том 1
Шрифт:
Конь-огонь, не знающий седла.
Серебром уздечек и копыт
Юность моя дробно прозвенит.
Положу я сахар на ладонь:
— На, поешь, мой норовистый конь!
…Выйдет зрелость,
Конь мой коренной,
Крепкогрудый, масти вороной,
Умница, послушный седоку,
Он меня подхватит на скаку.
Дам ему отборного овса
И с надеждой загляну в глаза:
— Конь мой сильный,
Конь мой коренной.
Расставаться не спеши
У меня есть и четвертый конь.
Он устал от скачек и погонь.
Чуть бредет, недугами томим.
Это — старость. Конь студеных зим.
Но пока еще не время мне
О последнем говорить коне!
1970
ГЛИНЯНЫЕ КУКЛЫ
В. М. Инбер
В смешных рубашках из холстины,
На вырост сшитых нам до пят,
Лепили мы из желтой глины
Забавных маленьких куклят.
А хлеб,
Он был лишь у немногих.
Разруха.
Голод.
Нищий быт.
У наших кукол тонконогих
Был непомерный аппетит.
И мы на них ворчали:
— Дуры,
Чем вас кормить в конце концов?!
…Лепили детство мы с натуры,
Не зная лучших образцов.
1958
СУРОВЫЙ ТАНЕЦ
И на току,
И в чистом поле
В войну я слышала не раз:
— А ну-ка, бабы,
Спляшем, что ли!
И начинался сухопляс.
Без музыки.
Без вскриков звонких,
Сосредоточенны, строги,
Плясали бабы и девчонки,
По-вдовьи повязав платки.
Не павами по кругу плыли,
С ладами чуткими в ладу,
А будто дробно молотили
Цепами горе-лебеду.
Плясали, словно угрожая
Врагу:
— Хоть трижды нас убей,
Воскреснем мы и нарожаем
Отечеству богатырей!
Наперекор нелегкой доле,
Да так, чтобы слеза из глаз,
Плясали бабы в чистом поле
Суровый танец —
Сухопляс.
1965
«Пусть не в меня в прямом бою…»
Пусть не в меня в прямом бою
Вонзался штык чужой огранки,
Прошли сквозь молодость мою
Года
Тяжелые, как танки.
О трудный марш очередей
За хлебом,
Клеклым от бурьяна,
И над молчаньем площадей
Суровый голос Левитана…
А дети в ватничках худых,
А вдов опущенные плечи!
Нет горше будней фронтовых,
Но эти —
Вряд ли были легче…
Ты знаешь это.
Ты
Цеха бессонные, в которых
Из гнева плавился металл,
А слезы
Превращались в порох.
1961
ЕЙ ПРИСНИЛОСЬ, ЧТО ОНА — РОССИЯ
Пуля,
Жизнь скосившая сыновью,
Жгучей болью захлестнула мать.
Некого с надеждой и любовью
Ей теперь под кров свой ожидать!
От глухих рыданий обессиля,
Задремала.
И приснилось ей,
Будто бы она —
Сама Россия,
Мать ста миллионов сыновей.
Будто в поле,
Вихрем опаленном,
Где последний догорает бой,
Кличет,
Называя поименно,
Сыновей,
Что не придут домой.
Беззаветно храбрых и красивых,
Жизнь отдавших, чтоб жила она…
Никогда их не забыть России,
Как морей не вычерпать до дна.
…Снег дымится.
Он пропитан кровью.
Меж убитых тихо мать идет
И с суровой терпеливой скорбью
В изголовье
Вечность им кладет.
А в душе не иссякает сила.
И лежит грядущее пред ней,
Потому что ведь она —
Россия,
Мать ста миллионов сыновей!
1964
«Ребята осенней ночью…»
Ребята осенней ночью
Костер распалили жаркий.
Пламя повыжгло очи
Березке
В косынке яркой.
Стоит она —
Чуть живая,
Сжав побелевшие губы…
Мы чаще всего обижаем
Тех, кого больше любим.
1967
ИРИСКИ
Все это было в самом деле…
В войну в приволжском городке
Погиб ребенок при обстреле
С ириской в смуглом кулачке.
И мать не только в годовщину —
Все эти тридцать долгих лет
Приносит на могилку сыну
Кулечки простеньких конфет.
Отмерив путь,
Теперь неблизкий,
У вечной памяти в плену,
На чистый дерн кладет ириски
Она ребенку своему.
1973
МЕЖДУЗОРЬЕ
Е. Пермяку
В междузорье
Вмещается день.
В междузорье
Вмещается ночь.
Я искала траву-одолень,
Чтобы утру родиться помочь.
Но у гор
Высоки берега
И дорога к ним
Еле видна.