Поезд из Варны
Шрифт:
На дворе стояла ранняя весна. Нет, скорее поздняя зима – с неба сеял мелкий дождь со снегом, под ногами текло и хлюпало.
– «Да где он до сих пор шастает, скажите мне?» – с такими мыслями бежала на работу в райком и со всего маху налетела на этого самого мужа. Он нес букет роз и вел за руку нашего маленького Ромку – приезжая раз в год, пару дней вплотную занимался детьми – врать не буду.
Ребенок улыбался, в его зеленых глазищах мелькали веселые искорки, и как всегда при виде сына мое настроение поднялось, мелкий дождь – то дождь, то снег – сразу засеребрился, зазвенел легко
– А ты все хорошеешь, – окинул с ног до головы раздевающим взглядом бывший – я даже поежилась – толи от смущения, толи от удовольствия. Но он как-то быстро смирился, что с годами я становлюсь только лучше и мы вошли в здание, где было светло и тихо.
Здесь не стояли в коридорах искатели правды, не звонили беспрерывно телефоны – покой работников был гарантирован самим социалистическим строем. Жалобщики и прочие недовольные оседали в профкомах и парткомах заводов и фабрик. Секретари этих «ячеек», нахватавшись руководящих манер, с легкостью затыкали рты даже самым рьяным. Интеллигенции же – инженерам или врачам, жаловаться вообще было не к лицу.
В моем кабинете на первом этаже было уютно и тепло. За соседним столом сидела рыжая веселая Лидочка, генеральская жена – коллега и подруга. Увидев нашу компанию, сделала большие глаза, многозначительно поздоровалась. И была в этом и женская солидарность и понимание того, что дома у меня есть еще один муж – молодой и красивый. А букет уж больно хорош, ребенок боек, и ситуация эта ей очень-очень нравится. Знай наших – разошлись лет пять назад, а цветочки при встрече все еще присутствуют! И я, понимая, что до сих пор имею над «бывшим» власть, озорно улыбнулась ей в ответ.
Пристроив на вешалке пальто, села за стол. Ромка тут же принялся запускать подаренную отцом машинку, розы, источая аромат, лежали поверх каких-то бумаг, а мы вели неторопливый разговор:
– Ты как, все еще один? У вас там, наверное, очень холодно?– допытывалась я, а в ответ слышала:
– Каким смышленым мальчиком растет сынок! Куда собирается поступать после школы дочка? – словом, говорили ни о чем – и говорили обо всем. У нас было двое детей и семнадцатилетнее общее студенческо-комсомольское прошлое.
Муж просто не имел права не стать тем, кем стал, имея такую выучку и опыт комсомольской работы. Он был и в своем северном городе на высоте, прилично одет, а что смущен, так то совсем немного. Растерянность быстро прошла, и он опять смотрел слегка свысока, в меру нагло и давал это понять мне и Лидочке – мол, я-то председатель горисполкома, не то, что вы – мелкие инструкторишки – так и читалось в его синих надменных глазах. Впрочем, в них всегда таилась какая-нибудь каверза…
Мы с Лидочкой это хорошо понимали и только переглядывались. Я и не думала противиться, воспринимая его превосходство как должное, но кому-то свыше в этом «натюрморте» что-то не понравилось, и он решил подправить расстановку сил. В окне, в серой пелене дождя, возникли три красных тюльпана, а над ними радостная улыбка моего второго мужа – Сашки. Тот весело помахал рукой и исчез из виду с тем, чтобы тут же появиться в дверях. Мокрый с ног до головы, он был довольно хорош собой – высокий, светловолосый, а главное юный – лет на десять моложе
Не знал, как быть и Сашка – он продолжал улыбаться, обозревая пышный букет роз на моем столе, сравнивал его с тем, что был в его руках, и сравнение было явно не в его пользу. Пауза затягивалась…
Однако Сашке удалось «вынырнуть» из неё первым, «сохранив лицо»:
– Дорогая, жду тебя дома, – быстро проникшись ситуацией, слегка грассируя, промурлыкал он – он вообще к жизни относился легко – и вышел, закрыв за собой дверь.
…Да не был Сашка лучше, просто одной трудно было растить детей, от сумок с продуктами отрывались руки, а по вечерам накатывала такая тоска – хоть волком вой – эх, молодость, молодость! Он был настойчив, и когда я, наконец, уступила, восторженно сказал:
– Теперь мы поженимся, да-да, обязательно поженимся!..
Сашка мне нравился. Нет, я его не любила – любовь, это совсем другое – он просто был удобен рядом, о чем впрочем, хорошо знал.
Выскочив в коридор, мы с Лидочкой от души повеселились над этой пикантной ситуацией, потом быстро «сделали лицо» и вернулись в кабинет, где сын с отцом уже собирались уходить – в кино или в гости – у них сегодня было много дел. Непогода на улице развеялась, засветило солнышко, день заканчивался чудесно.
Мы с подружкой еще долго обсуждали произошедшее, хихикая и изображая всё в лицах, но так и не поняли, что же было круче – нагловатая зрелая самоуверенность, впрочем, имеющая под собой почву, или телячий восторг молодости?
А букеты были хороши оба…
***
Тем временем поезд остановился на станции Унгены.
Здесь задержимся на два часа – под составом меняют колеса. Светлана попыталась выйти из вагона – ей очень хотелось посмотреть, как это делается, но пьяненький сосед из первого купе предупредил:
– А виза ихняя есть? Хочешь платить штраф – иди! – и она попятилась обратно.
Состав уже расцепили на отдельные вагоны, и шумный подъемник стал по одному поднимать их вместе с пассажирами вверх. Затрещали – заскрипели стены, забренчали какие-то железки, по коридору пробежал рабочий. Другой пролез вниз, пару раз стукнул по колесной тяге молотком, по-русски помянул чью-то матерь, собрал выпавшие вагонные «шпильки». Вновь загромыхал подъемник, опуская вагон…
Ах да, про колеса-то и забыли! Подняли опять, повыше, потом за окном проехал огромный мостовой подъемный кран, заработала лебедка, задвигая другие пары колес. Делов-то! Поехали…
Мы отправились из тамбура в свое купе. В коридоре радушный сосед загородил дорогу:
– Заходите на огонек!
Но, увидев на его столике остатки пиршества и грязные стаканы, мы решили не искушать судьбу: