Поезд по имени Жизнь
Шрифт:
– Он у тебя есть! Возьмись за дело, сам увидишь.
– Ну, давай, попробую! – решился Даня.
Мама надела на сына разноцветный фартук и завязала на спине бантик.
– Открыть кран! – скомандовал сын.
– Есть открыть! – И мама открыла кран.
– Включить песню!
– Включаю! – И мама начала петь: – Ра-ра-радости не скрою…
Даня подхватил, отмывая тарелку:
– Я посуду мою, мою. Мою! Мою! Мою!
– Вот здесь потри, и здесь… – подсказала мама.
– Ладно… Тру! Тру! – Мальчик очень старался.
– Это чудо, просто чудо, стала чистою посуда, –
– Чудо-чудо! Чудо-чудо…
Нолик вскочил на табурет и внимательно смотрел на обоих, виляя хвостом. Мама, заметив это, решила поменять в песне слова:
Нолик, словно солнышко,Весь насквозь сияет.Видит, что открыт талантСамый замечательный!Самый замечательный…– Ближнимпомогательный! – подхватил Даня, домывая последнюю тарелку. – Мама, а смотри, как всё здорово выходит: ты рада, вымытая посуда рада, и Господь тоже рад! Это же Он учит людей помогать ближним. А ты, мамочка, моя самая ближняя. Так?
– Именно так, Даниил Михайлович.
– Мама, я представляю, как Бог сейчас улыбается.
– И я представляю! – засмеялась мама и закружила сына по кухне. А щенок, заливаясь звонким лаем, скакал вокруг них.
– До чего радостно! До чего же хорошо!
Клоун на ниточках
Даня лежал в постели и вспоминал сегодняшний день. Он ходил с папой в гости к своему двоюродному брату Андрюше Золотарёву. У братика был чудесный «живой» клоун. Им можно было управлять, дёргая за ниточки, которые были привязаны к его рукам и ногам. Он очень понравился Дане, но брат не разрешил его взять домой, чтобы поиграть. Тогда Даня дождался, когда Андрюша вышел из комнаты, и потихоньку… Дальше Дане вспоминать не хотелось.
Но вот скрипнула дверь, и в комнату вошёл папа. Он, по очереди с мамой, всегда перед сном заходил к сыну, чтобы почитать детскую Библию и рассказать что-нибудь интересненькое. Папа вздохнул, увидев на подушке сына клоуна. Даня забыл его спрятать.
– Это случайно не Андрюшин клоун? – немного подумав, спросил осторожно папа.
– Не Андрюшин, у клоуна другая фамилия. Он – Данин, – ответил сын и опустил глаза.
Папа ещё раз вздохнул и, присев на стул около сына, начал рассказывать:
– В детстве, Данёк, у меня был дружок Дима. Мне не разрешали с ним дружить: он был врунишкой. Плохие ругательные слова, которые я слышал от него, прилипали как репейники ко мне, и я тащил их домой. Мама приходила в ужас. А я всё равно дружил с Димой, потому что с ним было весело!
Однажды во дворе было соревнование по снеговикам. Ребята разделились на две команды. В нашей главным был Дима. В другой – Ваня.
Мы старались вовсю, и вот через час на дворе появились два снеговика. У нас вышел настоящий снежный человек: нос, глаза, брови, рот, борода и шапка – всё было из снега. Снеговик у Ваниных ребят был совсем другой. Глаза – зелёные пуговицы, нос – морковка, рот – мандариновая долька. В руке у него была тросточка, на голове красовалась шляпа с пером,
«Это нечестно, – сказал Дима ребятам. – Мы по снеговикам соревновались, не по шмоткам».
«А кто вам мешает приодеть вашего голыша», – ухмыльнулся Ваня.
«Дайте нам час, – заявил Дима, – и вы увидите, как мы вырядим нашего».
Ребята согласились. Димка подошёл ко мне и шепнул: «Я заметил, что в соседнем детском саду есть отличный снеговичок. Сегодня выходной, в саду никого, и мы с тобой его спокойненько разденем!..»
– Папа, и что? Ты согласился, да? – спросил Даня, затаив дыхание.
– Сначала – нет. «Это же воровство!» – сказал я твёрдо Димке. «Нет! – возразил он. – Снеговик в старых шмотках, а они никому не нужны! А значит, это не воровство», – ответил он мне уверенно.
Дима был мастером на уговоры. И вот мы с ним залезли в детский сад. Перед нами стоял модный снеговик. Вместо глаз у него блестели огромные ёлочные шары. На голове – железное ведро, на шее – зелёный шарф, в руке – метла, на ногах – сверкающие галоши!
Мы стали быстро раздевать красавца, а он вдруг упал и развалился. Я чуть не заплакал от досады. Тут открылась дверь детсада и на порог выбежала сторожиха. Она закричала на всю улицу: «Караул! Хулиганы! Нашего снеговика сломали!»
Мы бросились бежать со всех ног. Дима ловко проскользнул через дырку в заборе. А я с перепугу так ударился головой о столб, что искры посыпались из глаз. Я взвыл. Ко мне подбежала сторожиха. Она, успокоив меня, повела в дом и напоила чаем с сосновой хвоей. И я после третьей чашки расхрабрился и во всём ей признался. Она слушала внимательно, а потом сказала: «Воровать – плохо. Это, деточка, грех!»
«Но ведь снеговик одет в старые вещи, никому не нужные, а значит, это не воровство», – повторил я Димкины слова.
– Дурашка, – сказала Кира Петровна (так звали эту добрую тётю), – если ты берёшь чужое – это всегда воровство.
Потом она проводила меня за калитку и сказала, чтобы я не дружил больше с Димой.
– А откуда она твоего друга знала, папа? – спросил удивлённый Даня.
– Не знаю, мой мальчик. Не знаю, – пожал плечами папа. – С тех пор я больше никогда не воровал.
– А с Димой ты, папочка, продолжал дружить?
– Нет. Моя огромная шишка на лбу категорически запретила мне это. – И папа потёр свой лоб, как будто у него шишка только что появилась. А потом он спросил: – Ну что, сынок, понравилась история?
– Понравилась! Если ты берёшь чужое – это всегда воровство, – повторил Даня слова Киры Петровны.
– А где об этом написано, сынок?
– В Библии. Это восьмая заповедь Бога: «Не кради!»
– Точно, восьмая! Молодец!
– Папа, а я этого… – И Даня указал пальцем на клоуна, лежащего на подушке. – Я его потихонечку у Андрюши… Я… Я отдам завтра же. Мне знаешь как стыдно?!
– Это очень хорошо! – И папа поцеловал сына.
А Даня подумал: какого умного папу послал мне Бог. Спасибо тебе, Господи!