Поезд сирот
Шрифт:
– По-моему, я не очень многое упустила.
– Беспроводной интернет, цифровая фотография, смартфоны, «Фейсбук», «Ютуб»… – Молли загибает пальцы на руке. – Мир сильно переменился за последние десять лет.
– Мой – нет.
– Вы очень многое теряете.
Вивиан смеется:
– Что-то мне не кажется, что Фейстуб, или как его там, сильно улучшил бы мою жизнь.
Молли трясет головой:
– «Фейсбук». И «Ютуб».
– Да хоть бы и так! – говорит Вивиан безразлично. –
– Но во всем должно быть равновесие. Я, честно говоря, не понимаю, как вы существуете в этом… пузыре.
Вивиан улыбается:
– А ты не боишься высказывать собственное мнение.
Ей это и раньше не раз говорили.
– Зачем же вы сохранили это пальто, если вы его терпеть не могли? – спрашивает Молли, чтобы сменить тему.
Вивиан берет его, держит перед собой:
– Очень хороший вопрос.
– Отдаем на благотворительность?
Вивиан складывает пальто на коленях и говорит:
– Да… пожалуй. Давай поглядим, что еще в этой коробке.
Поезд в Милуоки
1929 год
Последнюю ночь в поезде я сплю плохо. Кармин несколько раз просыпался, ерзал и капризничал, как я ни пыталась его укачать, он довольно подолгу плакал и будил соседей. Когда желтыми полосами пришел рассвет, он наконец заснул, положив голову на подогнутую ногу Голландика, а пятки – мне на колени. У меня сна ни в одном глазу, разгулявшиеся нервы придают бодрости, я прямо чувствую, как сердце перекачивает кровь.
Все это время я ходила с неряшливым хвостом, но тут развязываю старенькую ленточку, распускаю волосы по плечам, расправляю пальцами, приглаживаю кудряшки у лица. Потом стягиваю снова, как можно туже.
Поворачиваюсь, вижу, что Голландик смотрит на меня.
– Красивые у тебя волосы.
Я прищуриваюсь в темноте, пытаясь понять, дразнится он или нет, а он смотрит на меня сонными глазами.
– Несколько дней назад ты говорил совсем другое.
– Я говорил «кому ты такая нужна».
Мне хочется отпихнуть его с его добротой и честностью.
– Уж какая есть, такая есть, – говорит он.
Я вытягиваю шею: не слышит ли нас миссис Скетчерд, но впереди никакого движения.
– Давай дадим слово, что потом отыщем друг друга, – говорит он.
– Это как? Мы, скорее всего, окажемся в разных местах.
– Знаю.
– И мне дадут другое имя.
– Мне, наверное, тоже. Но попытаться-то можно.
Кармин переворачивается, поджимает ножки и вытягивает ручки – мы сдвигаемся, чтобы ему было удобнее.
– Ты веришь в судьбу? – спрашиваю я.
– А это что за штука?
– Что все решено заранее. А ты, ну… просто живешь, как тебе предписали.
– У Бога
Я киваю.
– Не знаю. Я не люблю строить планы.
– Я тоже.
Мы оба смеемся.
– Миссис Скетчерд говорит, мы можем начать с чистого листа, – говорю я. – Забыть о прошлом.
– О прошлом я забуду, без вопросов. – Он поднимает свое одеяло, упавшее на пол, и укрывает Кармина, который лежит частично голышом. – Но забывать все я не хочу.
В окно видно три ряда рельсов, параллельных нашим, бурых и серебристых, а за ними широкие и плоские вспаханные поля. Небо чистое, голубое. В вагоне пахнет подгузниками, потом и кислым молоком.
В голове вагона миссис Скетчерд поднимается во весь рост, потом наклоняется, чтобы переговорить с мистером Кураном, и рапрямляется снова. На ней ее черный чепец.
– Так, дети, подъем! – говорит она, оглядываясь, и несколько раз хлопает в ладоши. Утреннее солнце поблескивает на стеклах очков.
Вокруг раздаются тихие вздохи и ворчание. Те, кому повезло поспать, потягиваются – у них онемели руки и ноги.
– Пора привести себя в порядок. У каждого из вас в чемодане есть смена одежды; чемоданы, как вы помните, на багажной полке. Старшие, помогите, пожалуйста, младшим. Нет нужды напоминать, как важно с первого же момента произвести хорошее впечатление. Умытые личики, расчесанные волосы, заправленные рубашки. Блестящие глаза, улыбки. Не ерзать, не дотрагиваться до лица. А говорить что нужно, Ребекка?
Это мы уже выучили.
– Пожалуйста и спасибо, – произносит Ребекка едва слышно.
– Пожалуйста и спасибо, а дальше?
– Пожалуйста и спасибо, мадам.
– Не заговаривайте, пока не заговорят с вами, и не забывайте отвечать «пожалуйста и спасибо, мадам». Когда нужно заговаривать, Эндрю?
– Когда с вами заговорят?
– Правильно. Не ерзать и что еще не делать, Норма?
– Не трогать лицо, мадам. Мадам, мадам.
Вокруг хихикают. Миссис Скетчерд окидывает всех свирепым взглядом.
– Вам смешно, да? Только, боюсь, будет не смешно, когда все взрослые скажут: нет, спасибо, не нужен мне невоспитанный, неопрятный ребенок, и вам придется сесть обратно в поезд и ехать дальше. Вы как считаете, мистер Куран?
Мистер Куран, заслышав свое имя, вскидывает голову.
– Я согласен, миссис Скетчерд.
В вагоне тишина. Нам даже думать не хочется о том, что нас никто не выберет. Маленькая девочка в ряду за мной начинает плакать, и скоро отовсюду доносятся приглушенные всхлипывания. В голове вагона миссис Скетчерд хлопает в ладоши и складывает губы в подобие улыбки.