Поездка в Трансильванию
Шрифт:
– Ничего, господа, – улыбнулся он, – иногда подобные инциденты происходят, и никто не может гарантировать нас от них. Месье Бержерон, вы можете вернуться на свое место, конференция продолжается.
Французский дипломат колебался несколько секунд, но, увидев, что его демарш не поддержал комиссар Брюлей, пошел на свое место.
Дронго поднялся и направился к выходу, столкнувшись с возвращающимися охранниками; очевидно, им удалось убедить скандалистку больше не заходить на первое заседание. Внизу, в кафе, уже сидели Эужения Лунгул и вытолкнувший ее из зала Георге Брынкуш,
– Я же говорил, что она неуправляемая экстремистка, – услышал эксперт за своей спиной голос Сиди Какуба.
– По-моему, ее можно было и не приглашать, – сказал Дронго, обернувшись, – если все знали, что она будет вести себя подобным образом.
Сиди Какуб был в своей традиционной одежде, только без привычных четок в руках.
– А мне кажется, что они планировали нечто подобное, – возразил он. – Организаторам нужны подобные скандалы, чтобы продемонстрировать степень недовольства обычных людей и заявить о своей позиции.
– Почему вы так считаете?
– Посмотрите, как спокойно она беседует с человеком, который вытолкнул ее из зала. А ведь это румынский дипломат, один из организаторов встречи, – ответил Сиди Какуб. – Возможно, вся эта громкая акция была сознательной провокацией румынских властей, чтобы обратить внимание на депортацию цыган из Франции.
– Я тоже обратил внимание на эту пару. Вчера они вместе поднимались в ее номер, – сообщил Дронго, – и он сидел рядом с ней во время первого заседания. Возможно, его приставили к ней специально, чтобы он контролировал эту неуправляемую особу.
– Или направлял, – цинично усмехнулся Сиди Какуб.
Дронго решил ему не отвечать, когда увидел спускающихся вниз гостей конференции. Первое заседание благополучно завершилось, и был объявлен перерыв. Илона спускалась вниз вместе с женой украинского олигарха. Телохранитель следовал за ними на расстоянии двух метров. Они прошли мимо Дронго, даже не взглянув в его сторону. Следом за ними в кафе появилась Катиба Лахбаби. Она тоже проигнорировала Дронго и, подойдя к Сиди Какубу, энергично поздоровалась с ним.
– Вы разве незнакомы? – удивился он, обращаясь к Катибе.
– Даже слишком хорошо знакомы, – ответила она. – Господин Дронго не просто известный эксперт, он еще и известный донжуан.
– Интересно, – пробормотал Сиди Какуб, – что такого вы успели сделать? – И вместе с Катибой отошел к столику, стоявшему в углу. Дронго прошел в другой угол, чтобы быть подальше от этой пары.
Он заказал себе чай и вдруг услышал за спиной хорошо поставленный голос американского профессора.
– Вы опять не хотите меня понять, господин Теодореску, – громко говорил Уислер, спускаясь по лестнице вместе с румынским дипломатом. – Я настаиваю, чтобы мое выступление было заслушано на пленарном заседании, иначе оно теряет всякий смысл…
Они вошли в кафе, и Уислер, увидев сидевших за столиком Эужению и Брынкуша, покачал головой.
– Она еще здесь? Ее нужно было арестовать
В кафе появился Тромбетти и сразу направился к столику, где сидели Эужения и Брынкуш.
– Должен вам сказать, госпожа Лунгул, что вы не правы. С юридической точки зрения французские власти были абсолютно правомочны выдворять из своей страны людей, не имеющих визы, не являющихся гражданами их страны и нарушающих внутренние законы Франции. Учитывая, что французские власти не просто выдворяли нежелательных иммигрантов, но и выплачивали им своеобразную компенсацию, я думаю, что ваши соотечественники должны быть довольны.
– Как вам не стыдно! – встрепенулась Эужения. – Как вы можете такое говорить!
– Я – профессор права и знаю, о чем говорю, – гордо заявил Тромбетти, отходя от стола.
– Фашист! – громко прошипела Эужения, с таким расчетом, чтобы итальянец ее услышал. Тромбетти услышал, но только пожал плечами, даже не пытаясь отвечать.
Питер Гордон вошел в кафе как раз на этих словах и, не удержавшись, приблизился к Эужении.
– Простите, госпожа Лунгул, но ваше поведение кажется мне не совсем продуктивным. Необходимо обосновать свои претензии и подать официальную жалобу в Европарламент или в Евросуд, а не пытаться докричаться до тех, кто не хочет вас услышать. С психологической точки зрения вы должны это понимать.
– Я пыталась им объяснить, – вздохнула Эужения.
– Найдите хорошего юриста, – посоветовал Гордон.
В кафе, тяжело ступая, вошел Дезире Брюлей и тяжело опустился на стул рядом с Дронго.
– Я видел списки. Нас разбили на группы, и меня определили во франкоговорящую группу. Жаль, что мы не будем вместе. Но тебе скучать явно не придется. С тобой поедет эта скандальная особа, которая мне понравилась. Довольно отважная и знает, чего хочет. У нее есть принципы, а в наше время их трудно отстаивать.
– Она делает это слишком громко, – заметил Дронго, – и, кроме очередного скандала, ничего не добилась. Хотя, возможно, именно скандал и входил в ее планы.
– Ты говоришь о дипломате, сидящем около нее? – понял опытный Брюлей.
– И о нем тоже. Мне показалось странным, что он все время рядом с ней, и сидел рядом даже во время заседания. Потом он довольно бесцеремонно выдворял ее из зала, а теперь они спокойно беседуют.
– Возможно, ее истерика была хорошо спланированной акцией, в расчете на гостей конференции, – согласился Брюлей. – Что ты заказал?
– Себе чай, а вам могу заказать кофе.
– Пусть принесут зеленый чай, – попросил комиссар, – вспомни о моем возрасте. Я теперь пью кофе через раз, говорят, у меня повышенное давление. Надеюсь, что я от этого не умру. Как ты думаешь, здесь можно курить?
– Пепельниц нет, значит, нельзя.
– Я так и думал, – разочарованно произнес Брюлей.
Дронго поднял руку, подзывая официантку, и попросил принести зеленый чай.
– В той стороне сидит Сиди Какуб, – заметил комиссар, – ты, кажется, с ним знаком.