Поэзия и проза Древнего Востока
Шрифт:
— Нет, это не так, — ответил Чжуан-цзы. — Когда она умерла и я остался один — мог ли я не печалиться? Но вот я задумался над ее началом — когда она еще не родилась; не только не родилась, но и не обладала телом; не только телом, но и дыханием. Смешанная с хаосом, она стала развиваться — и появилось дыхание; дыхание развилось — и возникло тело; тело развилось — и возникла жизнь, а ныне — новое превращение и смерть. Все это следует одно за другим, как времена года: за весною — лето, за осенью — зима. Зачем же теперь, когда она покоится в Мироздании, провожать ее плачем и воплями? Ведь это значит — не понимать веления Неба. И я перестал плакать.
(Из гл. 18 — «Высшая радость»)
Цзисинцзы взялся обучать для царя бойцового петуха. Через
— Ну, как, готов петух?
— Нет еще, — ответил Цзисинцзы, — полон тщеславия, кичится попусту.
Через десять дней государь вновь осведомился и получил ответ:
— Пока еще нет: отзывается на каждый звук, кидается на каждую тень.
Через десять дней государь спросил опять:
— Все еще нет, — ответил Цзисинцзы, — смотрит злобно, весь переполнен яростью.
Через десять дней царь вновь полюбопытствовал и услышал в ответ:
— Вот теперь почти готов: услышит другого петуха — даже не шелохнется; посмотришь на него — как деревянный. Воля и выдержка его — безупречны. Ни один петух не посмеет откликнуться на его вызов: повернется и сбежит.
(Из гл. 19 — «Постигший жизнь»)
Чжун-ни [490] направлялся в Чу. Выйдя из леса, он увидел, как некий горбун ловил цикад на кончик палки, смазанный клеем, да так ловко, будто собирал их руками.
490
Чжун-ни— прозвание Конфуция.
— До чего же ты ловок! — сказал Чжун-ни. — Видно, владеешь каким-то секретом?
— Есть один, — ответил горбун. — В пятую и шестую луну [491] кладу на кончик палки пару бусин и осторожно поднимаю; если не падают — то из десятка цикад от меня убегают две-три; если не падают три — то удирает одна; а уж если не скатятся пять — тогда будто руками собираю. Стою — как пень, руку тяну — как сухую ветку. И пусть огромны небо и земля, пусть много в мире всякой твари — у меня на уме только крылышки цикады; не отступлю, не отклонюсь, на целый мир их не променяю — как же после этого да не поймать!
491
Пятаяи шестая луна— самое жаркое время года, время ловли цикад, пение которых высоко ценят китайцы.
Конфуций взглянул на учеников и сказал:
— «Если соберешь волю воедино — уподобишься божеству» — да ведь это сказано про нашего горбуна!
(Из гл. 19 — «Постигший жизнь»)
Плотник Цин вырезал из дерева раму для колоколов. [492] Когда рама была готова, все поражались: казалось, ее делали духи. Увидел раму луский князь [493] и спросил плотника:
— Каким искусством ты этого достиг?
492
…вырезал из дерева раму для колоколов— В древнем Китае существовал музыкальный инструмент бяньчжун, который представлял собой набор из тринадцати колоколов-чжун, каждый из которых имел свои размер и свою строго определенную частоту колебаний. Колокола подвешивались на деревянной раме.
493
…луский князь— Лу — древнее царство на территории полуострова Шаньдун.
— Я всего лишь ремесленник, — ответил плотник, — какое у меня может быть искусство? Впрочем, один способ есть. Никогда не берусь за работу в душевном смятении: чтобы очиститься сердцем, непременно
(Из гл. 19 — «Постигший жизнь»)
Чжуан-цзы был на похоронах. Проходя мимо могилы Хуэй-цзы, [494] он обернулся к спутникам и сказал:
— Однажды некий инец [495] запачкал белой глиной кончик носа: пятнышко было — с мушиное крылышко. Он приказал плотнику стесать его. Умелец так заиграл топором — аж ветер поднялся: только выслушал приказ — и все стесал. Снял дочиста всю глину, не задев носа. А инец — и бровью не повел. Услыхав об этом, сунский князь Юань позвал к себе плотника и сказал ему:
494
Хуэй-цзы(Хуэй Ши) — известный мыслитель и политический деятель IV в. до н. э., принадлежавший к школе логиков — минцзя, постоянный участник диспутов с Чжуан-цзы.
495
…некий инец… — то есть житель города Ина.
— Попробуй сделать это же самое и для меня.
А плотник ответил:
— Когда-то я сумел это сделать — да только нет уже в живых того материала!
Вот так и у меня не стало материала: с тех пор как умер Учитель — мне больше не с кем спорить.
(Из гл. 24 — «Сюй У-гуй»)
Верша нужна — чтоб поймать рыбу: когда рыба поймана, про вершу забывают. Ловушка нужна — чтоб поймать зайца: когда заяц пойман, про ловушку забывают. Слова нужны — чтоб поймать мысль: когда мысль поймана, про слова забывают. Как бы мне найти человека, забывшего про слова, — и поговорить с ним!
(Из гл. 26 — «Вещи вне нас»)
Некто звал Чжуан-цзы к себе на службу. Чжуан-цзы так ответил посланцу:
— Видали вы когда-нибудь жертвенного быка? Наряжают его в расшитые ткани, откармливают сеном и бобами! А потом ведут в храм предков — на заклание. Он и рад бы тогда снова стать простым теленком — да не тут-то было!
(Из гл. 32 — «Ле Юй-коу»)
Чжуан-цзы лежал при смерти, и ученики задумали устроить ему пышные похороны.
— К чему это? — сказал Чжуан-цзы. — Гробом моим будет земля, саркофагом — небо; нефритовыми бляхами — солнце и луна, жемчужинами — звезды, и все живое — погребальным шествием; разве не все уже готово для моих похорон?
— Мы боимся, — отвечали ученики, — чтоб вас не расклевали вороны и коршуны.
— На земле, — сказал Чжуан-цзы, — расклюют вороны и коршуны, под землей — сожрут муравьи и медведки. Так стоит ли отнимать у одних — чтоб отдать другим?
(Из гл. 32 — «Ле Юй-коу»)
Из книги «Мо-цзы»
Перевод М. Титаренко
Гуншу Бань соорудил для царства Чу снасть для взятия городских стен под названием «облачные лестницы», чтобы напасть на царство Сун. Учитель Мо прослышал об этом и быстро покинул царство Лу. Он шел десять дней и десять ночей. На ногах у него выступили кровавые волдыри, но он шел, не ведая отдыха. В изодранной одежде и сношенной обуви он прибыл в чускую столицу Ин и разыскал там Гуншу Баня.