Поэзия Марины Цветаевой. Лингвистический аспект
Шрифт:
Этимологическое значение этого слова с исконным корнем — вьр- связывает его со словами вертеть, поворот. Серия метонимических расширений и сужений значения определила семантические преобразования: 'поворот плуга' — 'борозда пашни от поворота до поворота' — 'расстояние от… до…' — 'мера расстояния' (Потебня 1968, 13–14).[1] Аналогичные семантические изменения слов с корнями, синонимичными — вьр-, подготовили образование метрологического термина в латинском, греческом, литовском, болгарском языках (Романова 1975, 18). Значение 'мера расстояния' послужило основой для целого ряда новых изменений — 'возраст', 'ровесник', 'чин', 'чета', 'верзила', 'дурак' и др. (Даль).
Если до возникновения у слова верста значения 'мера расстояния' можно проследить только линейное семантическое развитие слова в одном направлении (возможно, что умозрительность линейной реконструкции в семантике является неизбежным следствием отсутствия до XI в. письменных текстов), то значение 'мера расстояния' является исходным для разнонаправленных изменений. При этом в основе одной линии развития оказался ДП 'мера', а в
Производные значения, определяемые новыми детализирующими признаками по обеим линиям развития, образуют, открытые ряды. Так, при ДП 'вещественный знак меры (эталон)' в качестве выравнивающего эталона может выступать не только контрольный ряд булыжников в булыжной мостовой, лицевой ряд кирпича в кладке, нить, линейка, но и любой другой предмет в различных видах производственной деятельности (например, ряд деревьев или межа при засеивании поля). Следовательно, пустые клетки потенциально заполняемы различными профессиональными значениями слов. ДП 'результат уравнивания или сравнения' тоже способен стать производящим для потенциально возможных значений при распределении не только земельных наделов или чинов, степеней, но и других «жизненных благ» — продуктов, одежды и т. п. ДП 'субъект, равный другому субъекту,' допускает равенство по разнообразным признакам — не только по возрасту, но и по росту, по красоте, по социальному происхождению, по образованию, по одаренности, по интересам, по умственным способностям, по трудолюбию, по имущественному положению, по темпераменту, по характеру и т. д. Язык четко выделил из этого многообразия только равенство по возрасту: верста — 'ровесник, сверстник' (Словарь XI–XVII вв., Даль) и обозначил равенство по нерасчлененной совокупности актуальных, видимо для каждого конкретного случая разных, признаков: верста 'чета, пара' (Словарь XI–XVII вв., Даль). Потенциально же любой из указанных признаков равенства способен к актуализации и выделению в качестве нового производящего ДП, могущего обусловить новые значения слова верста.
ДП 'временной отрезок, протяженность во времени' и ДП 'большое расстояние, дальность' также представляют собой основание для появления разнообразных производных значений слова верста — значений, из которых в естественном языке реализовано только одно ('возраст'). Но оно связано с признаком дальности, скорее, в плане диахронии, а в плане синхронии гораздо более актуальной является его связь со значением 'равный по возрасту', восходящим к ДП 'мера'. Современный русский литературный язык реализует неметрологическое значение слова верста только во фразеологизме слышно (видно) за версту (ФС). Неметрологический признак величины расстояния более отчетливо организует значение производного прилагательного верстовой в говорах. При этом в прилагательном может быть представлено и пространственное, и временное значение: «Верстовая эта дорога, по ней ехать долго, длинная она», «Примывалась да стирала, таково день прошел, а сегодня праздник — как верстовой» (СРГК).
Потенции семантической производности, не реализованные в естественном языке, могут быть реализованы в нем же на будущих этапах развития (или уже были реализованы, но не сохранились в письменных текстах), либо в языке художественной литературы, имеющем установку на семантическое преобразование.
Совокупность контекстов, в которых слово верста (версты) встречается у М. Цветаевой, показывает, что если естественный язык активно развивает производные значения этого слова на основе выделения ДП 'мера', то поэтический язык М. Цветаевой активно разрабатывает производные значения этого слова на основе выделения интенсифицирующего ДП 'большое расстояние, дальность', что, по-видимому, определенно связано с максимализмом М. Цветаевой. В этом плане чрезвычайно показательна сочетаемость слова верста (версты) в ее произведениях.[2] Так, количественные слова и близкие к ним по значению обороты, а также словообразовательные средства являются не определителями количества, а интенсификаторами:
Твое за сто верст — свиданьице! (И., 395), От усов-то перегаром на сто верст округ разит (И., 341), Целую вас через сотни Разъединяющих верст (И., 74), Сосед, не спеши! Нечего Спешить, коли верст — тысячи (И., 219). И сотни тысяч верст меж «да» и «нет» (И., 586), Милые спутники, делившие с нами ночлег! Версты, и версты, и версты, и черствый хлеб (И., 112), А в лесу — ружья — Сколько бы ни пройдено Верст — ни одного (И, 326), В тысячи квадратных Невозвратных верст — Язва (И., 328); И властную руку, в небесных морях Простертую — через простор пурпуровый Чрез версты и версты к челну гуслярову (И., 426), Через тысячеверстья зал (С., 164); От города на три Верстищи Тобол Отведший… (С., 411)Объекты такого «измерения»
Рассмотрим несколько примеров подробнее.
1) Было дружбой, стало службой Бог с тобою, брат мой волк! Подыхает наша дружба: Я тебе не дар, а долг! Заедай верстою версту, Отсылай версту к версте! Перегладила по шерстке, — Стосковался по тоске! (И., 166), 2) Рас-стояние: версты, мили… Нас рас-ставили, рас-садили, Чтобы тихо себя вели, По двум разным концам земли. Рас-стояние: версты, дали… Нас расклеили, распаяли (И., 274), 3) Все круче, все круче Заламывать руки! Меж нами не версты Земные, — Разлуки Небесные реки, лазурные земли. Где друг мой навеки уже — Неотъемлем (И., 174), 4) Кастальскому току, Взаимность, заторов не ставь! Заочность: за оком Лежащая, вящая явь. Заустно, заглазно, Как некое верхнее la, Меж ртом и соблазном Версту расстояния для… Блаженны длинноты, Широты забвений и зон! Пространством, как нотой, В тебя удаляюсь, как стон — В тебе удлиняясь (И., 251); 5) Меж Солнцем и Месяцем Верста пролегла. Султан конский трепется. Поплыл. — Поплыла (И., 369)Во всех этих примерах слово верста (версты) обозначает пространство разделяющее. В первом примере повтор, выполняющий роль интенсификатора расстояния, одновременно выступает и как интенсификатор скорости. Метафора заедай верстою версту, вероятно, вызвана прежде всего переносной номинацией адресата — словом волк (типовым действием волка обычно мыслится «есть, пожирать»), затем фразеологизированной языковой метафорой пожирать пространство (о быстром движении) и продолжена в творчестве Цветаевой сочетаниями глотатели широт,[3] глотатели пустот (И., 317), алкоголики верст (С., 302). Сочетание заедай верстою версту из стихотворения «Волк» может также передавать смысл: 'питайся нашей разобщенностью, создавай и поддерживай отдельную от меня жизнь, духовно удаляясь от меня', — или: 'первоначальную горечь разлуки преодолевай, уходя еще дальше' — по значению глагола заедать 'съедать что-л. для заглушения неприятного вкуса чего-л ранее съеденного или выпитого' (MAC). Во втором примере обнаруживается принципиально важное для М. Цветаевой значение слова верста, связывающее его с собственно русской традицией номинации расстояния (в России считали расстояние верстами в то время, когда уже почти вся Европа перешла на метрическую систему мер) В этом контексте слово версты, поставленное в один ряд со словом мили, ясно указывает не только на разделяющее расстояние, но и на разделяющие культуры, традиции, идеологию, в среде носителей которых оказались два духовно близких человека. Слово верста, таким образом, как и в первом примере, обнаруживает смысловые приращения, однако в данном случае разделенность мыслится как навязанная извне, а не психологическая. В третьем контексте абстрагирование понятия «верста», опять же связанного с разлукой, приобретает черты, сближающие его с понятием абсолюта — бессмертия после физической смерти. Здесь уже появляются цветовые признаки, которые в дальнейшем воплотятся в словосочетании синяя верста. «Небесное» положение «версты», определяемое прежде всего, вероятно, цветаевской семантической системой, в которой понятие абсолюта является центральным, поддерживается еще и языковыми связями, в частности поговоркой семь верст до небес, и все лесом. Положение «версты» на небе отчетливо представлено в пятом контексте из поэмы «Царь-Девица», но в нем над пространственным значением слова преобладает временное значение: солнце и месяц показываются на небе в разное время, и разминовение их имеет характер абсолюта. В приведенном отрывке речь идет о разлуке Царевича-гусляра и Царь-Девицы: поплыл относится к нему, а поплыла — к ней Поэтому Солнце и Месяц здесь соотносятся с мужским и женским началом: в соответствии с мифологией солнце символизирует начало мужское, а луна, месяц — женское. Однако в поэме эта оппозиция трансформирована: мужскими свойствами характера и поведения обладает Царь-Девица, а женскими — Царевич — он в контексте поэмы связывается с образом месяца, а Царь-Девица — с солнцем. В любом случае здесь представлена оппозиция между активным жизнеутверждающим началом и стремлением личности к реализации за пределами земного бытия: именно Царевича характеризуют строки