Поэзия первых лет революции
Шрифт:
Было, конечно, не только это. Разве участники движения не жили запросами времени, не воодушевлялись его героикой? Разве некоторые из них не пали на фронтах гражданской войны?114Хроника тех дней, как и свидетельства иного рода (воспоминания, архивные документы и т. д.) дают в этом отношении материал чрезвычайно выразительный и красочный. Характерно даже простое сообщение о проведении октябрьских торжеств: «По окончании вечера присутствующие со знаменем Пролеткульта, с пением Интернационала тронулись по Тверской, к дому Советов. Произносились речи, читались последние телеграммы о революции в Германии. Манифестанты приветствовали сообщения громким ура. Потом все направились к Пролеткульту»115 На этой волне энтузиазма и рождалась пролеткультовская поэзия, полная отзвуков той героической эпохи.
Красная, рабочая Германия
В огне восстания -
Ур-ра-а!..
Зажглись
Решительным «Пора!..»
Борьба раскинула
Кроваво-пламенные крылья,
И толпы спаянно
На баррикады хлынули,
Пьянея от побед!..
Покоя - нет!
Сегодня красное
Века буравит
Набатом!116
Так откликался В. Александровский на события в Германии, совпавшие с празднованием первой октябрьской годовщины. И как знать, может быть, эти строки начали слагаться во время митинга, происходившего у Дома Советов, или на каком-нибудь другом многолюдном собрании, где все были «опьянены» торжеством общего дела, «спаяны» одними чувствами и настроениями.
Но можно, не слишком злоупотребляя фантазией, нарисовать и такую картину: манифестанты вернулись в здание Пролеткульта, и здесь, обсуждая свои ближайшие задачи, они повели речи иного рода. Вспомним еще раз стихи Я. Бердникова, окрашенные мотивом «смычки» города и деревни. И тот же Бердников, принимая активное участие в руководстве петроградским Пролеткультом, весьма последовательно отстаивал курс на изоляцию. Интересный рассказ мемуариста о приезде в Петроград Лебедева-Полянского (не преминувшего провозгласить основные догматы) заканчивается следующим характерным штрихом: «Ему зааплодировали, и он сел. Бердников со своего места хмуро и многозначительно произнес: - Ничего, мы знаем, как бороться с сорняками на клумбах пролетарского искусства... И даже очень!»117.
Рассматривая пролеткультовское движение, постоянно сталкиваешься с этими причудливыми контрастами: продиктованное жизнью спорило с узким догматизмом, беззаветная преданность революции сочеталась с недостаточно отчетливым или явно ошибочным представлением о задачах государственного и культурного строительства. Между тем деятели Пролеткульта недвусмысленно претендовали на руководящую роль. В широком ходу были и левая фразеология, и ссылки на собственные заслуги, и категорические заявления, что предлагаемый путь является единственно правильным: «И если за наши радикальные способы строительства нашей культуры наши товарищи из учреждений Красной Коммуны нас в этом упрекали, то на это мы можем ответить, что мы за свою позицию будем стоять до конца. Если бывают товарищи, коим еще не вполне понятны культурные задачи революционного пролетариата, - пусть познакомятся, а до тех пор молчат...»118 С помощью этой воинственной тактики пролеткультовцы и намерены были создавать новую культуру, тщательно ограждая ее «клумбы» от чужеродных влияний. Отсюда - резкое деление на «чистых» и «нечистых», постоянное третирование писателей, художников иной социальной среды, настойчивые попытки размежеваться с Наркомпросом и т. д.
Все это наносило серьезный ущерб интересам культурного и литературного развития, а потому не могло не беспокоить, не вызывать противодействия. Как нам уже приходилось отмечать, опубликованное 1 декабря 1920 года письмо ЦК РКП(б) «О пролеткультах» и ряд других, примыкающих к нему партийных документов, имели в целом значение гораздо более широкое, чем круг вопросов, непосредственно связанных с Пролеткультом. Но недаром, конечно, среди других литературных объединений и групп был выделен именно Пролеткульт с его широким размахом работы, ориентацией на трудящиеся массы. Все эта заставляло особенно внимательно присматриваться к пролеткультам, поддерживая плодотворное, решительно пресекая грубо ошибочные тенденции. Усилия партии и были направлены к такому оздоровлению обстановки. В своем письме, резко критикуя пролеткультовские ошибки, ЦК партии подчеркивал, что «не только не хочет связать инициативу рабочей интеллигенции в области художественного творчества, но, напротив, ЦК хочет создать для нее более здоровую, нормальную обстановку и дать ей возможность плодотворно отразиться на всем деле художественного творчества»119. Таков же общий смысл оценки Пролеткульта, которая, согласно мемуарному свидетельству, была сделана Лениным в беседе с посетившей его делегацией пролеткультовцев. По воспоминаниям одного из членов делегации, Ленин отметил, что «Пролеткульт это дело неплохое. Что это хорошо, когда наши рабочие сочиняют свои пьесы, пишут стихи, издают журналы и книги, играют на сцене своих клубов, проявляют свое творчество во всех видах искусства и совершенствуются в этом, но плохо, когда через организацию Пролеткульта пытаются протащить чуждое нам идеологическое влияние»120.
Борьба с искажениями в работе Пролеткульта протекала отнюдь не гладко. Сами пролеткультовцы реагировали на партийную критику противоречиво. Собравшийся еще в октябре 1920
Несколько иначе складывалась поначалу судьба отколовшейся группы «Кузница». Несомненно, что «кузнецами» были достигнуты известные успехи, сделан какой-то шаг вперед. Но зависимость от основной школы оставалась еще достаточно прочной. К тому же вся обстановка, сложившаяся после завершения гражданской войны, настойчиво предъявляла новые требования, и поскольку «Кузница» в общем эволюционировала медленно, она подвергается резким нападкам за неизжитую отвлеченность, невнимание к «мелочам» и т. д. Среди атакующих заметную роль играли такие новые группы, как «Октябрь», «Молодая гвардия», которые, кстати сказать, в момент своего возникновения (1922-1923) объединяли немало писателей, в недавнем прошлом связанных с Пролеткультом (например, А. Безыменский). Это напоминает, что пролеткультовское движение, вступившее в полосу дробления, кризиса, не прошло бесследно для последующего развития нашей литературы. И это же заставляет отчетливее почувствовать другое: Пролеткульт как целое есть явление одного краткого периода, тех «вихревых» октябрьских лет, когда пролеткультовские организации, при всей свойственной им ограниченности, были сосредоточием литературных интересов, служили определенным ориентиром в кипевшей борьбе, в расстановке основных литературных сил и когда писатели, сплотившиеся вокруг этих организаций, шли в русле основных художественных исканий, выступая подчас в роли первооткрывателей, как это было, например, с темой освобожденного труда.
4
Революция привела в поэзии к разделению и расслоению, обусловленному в первую очередь тем социальным конфликтом, который расколол страну на два враждующих стана и вылился в воину классов, армий, идеологий. Перед фактом этого решающего, политического размежевания многие литературные группы, школы и направления, существовавшие в дооктябрьский период, утратили былую целостность и потеряли свое значение. Они распадаются или перестраиваются на иных основах, в соответствии с новой расстановкой литературных сил. Узкоэстетические связи и разногласия отступают на задний план. Вчерашние противники зачастую оказываются в одном лагере, а прежние друзья и союзники расходятся. Нередко возникают литературные группы, объединенные прежде всего общностью социально-политических склонностей и антипатий, которые определяют лицо данной организации, и этот принцип «отбора» действует не только среди писателей, сплотившихся в борьбе за дело революции, но и в противоположном стане, и в среде, на первый взгляд, далекой от политической жизни. Как заявлял журнал «Книжный угол», возглавлявшийся В. Ховиным (который то скрыто, то явно проводил в этом издании антиреволюционные тенденции), - «...судьбы России, ее настоящее и будущее, породили совершенно неожиданные взаимоотношения, сделав из недавних единомышленников - врагов и объединив в общих задачах людей инакомыслящих и так недавно враждебных друг другу»123.
С другой стороны, самые неожиданные взаимоотношения складываются благодаря тому, что очень многие авторы переживают теперь период исканий или блужданий, стремительно движутся в различных направлениях, пересматривают свои взгляды и обретают новый голос. Отсюда усилившаяся «миграция» писателей, их внезапные переходы из одной группы в другую, эфемерное существование иных организаций, которые распадаются, едва возникнув. Бурное и хаотическое развитие индивидуальных судеб порождает порою странные сближения и пересечения, кратковременные «встречи», кажущиеся случайными и объяснимые лишь конкретными условиями времени и состоянием их участников в данный момент. Только с учетом всей сложности идейной борьбы, художественной эволюции, стилевой «переоркестровки» можно понять, например, такие парадоксы, как приход национальнейшего С. Есенина к имажинистам (у которых, по его собственному определению, отсутствовало «чувство родины»).
Пестрота художественной жизни усугубляется в этот период в результате частых разъездов писателей по стране, что было связано с изменениями на фронтах, с общей неустроенностью быта и что влекло размещение «столичной» литературы по иногородним изданиям. «На местах» также бурно растут свои кадры и организации, повышается читательский интерес к поэтическим новинкам. Литературная «география» меняется. Во многих провинциальных городах возникают кружки, объединения и появляются журналы, сборники, альманахи, иногда чрезвычайно неожиданные, яркие, своеобразные по своему характеру и составу (литературная Одесса, группа футуристов на Дальнем Востоке, пребывание видных московских писателей в Киеве, Тифлисе и т. д.).