Поганое поле. Возвращение

Цзи Александр

В глубине души я испытывал вину перед ней. Кайфую тут, общаюсь с привилегированным классом, холят и лелеют меня, а она предоставлена сама себе, и всем на нее начихать. Де-юре она — моя наложница, что само по себе для нормального человека звучит как оскорбление, а де-факто — вообще пустое место.

Никто ее, понятное дело, не держит, но…

Короче, основная проблема между мной и Кирой — неясность наших взаимоотношений. Кто мы друг для друга? Витька и я — друзья-товарищи. А Кира? Будь она парнем или старой бабкой,

было бы проще. Легко было говорить феминисткам в эпоху буржуев, что мужчина должен смотреть на женщину в первую очередь как на человека, а потом уже различать некоторые половые различия.

А что если эти различия постоянно лезут на глаза?

Да и не виноваты мы, мужики, что родились похотливыми самцами. Нас, между прочим, женщины рожали. И природа такими сделала — вините и ругайте самих себя и природу.

Я никогда (насколько помню по жизни в эпохе буржуев), в сущности, не страдал излишней похотливостью. И, судя по рассказам сиберийцев, в реальной жизни тоже чрезмерную “самцовость” не демонстрировал. Был, скорее, замкнутым социофобом, нежели сексуально озабоченным донжуаном со слюнявым ртом и шаловливыми ручками.

Но когда долго путешествуешь по совершенно необитаемым местам с молодой девушкой наедине, а ближайшая полиция нравов осталась в далеком прошлом, ситуация становится неоднозначной.

Будь на месте Киры Аня-комбайнерша, мы бы давно определились со статусом по отношению друг к другу.

А вот Кира — совсем другой фрукт.

Она не кокетничает, не заигрывает, не допускает ни малейших двусмысленных намеков. Зато отлично владеет ятаганом, которым отрубит все, что потянется к ней без ее ведома и согласия…

Естественно, было бы странно, начни она заигрывать со мной в присутствии Витьки. Или сразу после его гибели. Так что у нас не было времени и возможности определиться. Отсюда возникало много неясностей.

Поэтому я и задал этот вроде бы прямой вопрос, который, тем не менее, заключал в себе больше, чем представлялось на первый взгляд.

Я думал, что она ответит коротко — “да” или “нет”, — и на этом разговор закончится. Но Кира отошла на шаг и с непривычной торжественностью заявила:

— Олесь Панов, я вижу, что ты человек слова и чести. Ты — настоящий верный друг. Тебя не останавливает даже сама смерть. Ты поклялся вернуть Витьку и вернешь его. Я считаю, что это благородная цель. Я не знала Витьку так хорошо, как ты, но успела к нему привязаться. Если есть хоть малейшая возможность вернуть его, мы должны ею воспользоваться. Я тоже клянусь — тебе, Олесь, что буду помогать в этом деле.

Я бы пошутил в ответ на эту речь, но вид у Киры был самый что ни на есть серьезный. Она не прикалывалась. И не понимала, каким наивным пафосом разит от каждого слова. Она была абсолютно искренна. Поэтому я протянул руку, и она пожала ее.

***

Ведуны-Отщепенцы явно обладали еще какими-то

магическими фокусами, кроме управления животными и людьми без М-стикеров. Стоит вспомнить хотя бы трюки с огнем. Но оставаться в становище в поисках новых “колдунств” у меня не было желания. Не терпелось рвануть в Республику Росс и этим поставить очередную жирную галочку в списке под названием “Что я должен знать о Поганом поле”.

Мы с Кирой договорились уехать прямо сегодня. Доедем до гравитационной дороги и двинем на запад. Чего тянуть?

Но наш план-экспромт нарушил Викентий, который подъехал на коне в компании Франсуа. Эти два приятеля сообщили, что в честь нового бро (то есть меня) сегодня вечером состоится праздник, на котором мою скромную персону официально представят всем жителям становища. Будут обильное угощение, танцы, магия, турниры и прочие развлечения.

Если я уеду до праздника, то меня, разумеется, поймут. Отщепенец волен идти куда и когда хочет. Но делать это нужно, только если у меня действительно очень важные и суперсрочные дела. Иначе получается, что новый бро не уважает общество.

“Всеми этими уважениями здорово сковывается свобода человека, — мрачно подумал я. — Недаром алкаши, эти природные манипуляторы и энергетические вампиры, постоянно твердят об уважении. Отщепенцы вроде бы — вольный люд, но настоящая свобода — она только в книгах. То есть в сказках, в воображении. Права Кира!”

Когда Викентий все это нам выложил, сидя на коне, я подглядел на Киру, но тут же спохватился и поднял взгляд в небо. Негоже Отщепенцу спрашивать мнение у наложницы, пусть даже невербально. Правда, на мне были темные очки — вряд ли Викентий углядел, на кого я смотрю. У Киры было сумрачное выражение лица.

— Сколько времени длится празднество? — спросил я Викентия. — Я бы уехал по делам завтра.

Вполне может статься, что празднество затянется на три дня. А то и неделю, кто их знает. На работу им спешить не надо.

Официально-ритуальная часть длится один вечер, успокоил меня Викентий. А дальше — по желанию. Но совет не приветствует долгие возлияния, поскольку настоящий Отщепенец всегда должен быть готов к нападению врага. А какая готовность, если ты в многодневном запое?

Я кивнул, и приятели ускакали.

— Задержимся на день, — сказал я тихо Кире. — Церемонии надо соблюсти — вдруг придется обратиться за помощью к бро и сис?

Кира без раздражения пожала плечами.

— Я не против. Я тут познакомилась с некоторыми симплами — хорошими людьми. Они позвали меня на свой небольшой праздник. Думала пропустить, но раз такое дело…

Мне не получилось скрыть изумление. Кира успела обзавестись знакомствами? Я постоянно видел ее в одиночестве, нелюдимую и недружелюбную. Собственно, большую часть времени она находилась вне поля моего зрения — чего удивляться?