Погашено кровью
Шрифт:
Белый выронил изо рта сигарету и несколько секунд стоял не двигаясь, но вдруг очнувшись, бросился к Гале.
Чиж сорвал машину с места, сделал резкий разворот и помчался за уходившей к загородному шоссе «Волгой».
Она лежала тихо, будто спала. Только неестественная бледность покрывала спокойное лицо. Сергей встал на колени и склонился перед ней, вглядываясь в нежное лицо. Вокруг собралась толпа зевак, каждый лез со своими советами, другие хотели взглянуть на очередной уличный труп. Белый не слышал шума толпы.
— Солнышко мое, — тихо прошептал
— Я хочу к тебе. Возьми меня с собой, — шептал он, прильнув к ее уху.
Солнечный весенний луч отражался в зелени ее глаз, как в безбрежном океане, но что-то черное блеснуло в изумрудных глубинах, девушка тихо вздохнула.
— Ты должен жить, — прошептали ее губы. — Если не ты, то кто же?
Ее дернуло, словно ударило током, голова склонилась набок, и тонкая струйка крови пробежала от уголка рта по щеке к уху.
Чьи-то сильные руки подхватили Белого и оттащили в сторону. Люди в белых халатах заняли его место. Рядом стояла машина «скорой помощи» и милицейский фургон.
Двое в форме смотрели на Белого.
— Вы знаете потерпевшую? — спросил лейтенант.
— Да. Ее зовут Галина Ушакова. Лейтенант милиции. Отчество можно узнать на Ваганьковском кладбище. Там похоронен ее отец, капитан Ушаков. Тоже милиционер.
— Ладно, паренек. Ты не уходи. Ты еще нужен будешь. — Оперативники переключились на толпу.
Белый повернулся и пошел вдоль дороги к центру города. Он шел и шел и ничего перед собой не видел, но он твердо знал, что не все дороги ведут к храму.
Чиж выжимал из машины все, на что она была способна. Впереди появился огромный щит перед выездом на Кольцевую дорогу. На такой скорости через пост ГАИ, где собирается постоянная пробка, им не проскочить. Кандыба это также понимал и, не доезжая трехсот метров до поста, свернул в переулок. Битая дорога заставила машины скакать, а не мчаться. Чиж понял, что здесь можно бросить машину и затеряться в новостройках. Он взял с сиденья обрез, открыл окно и сделал три выстрела. «Волга» запетляла из стороны в сторону, и ее багажник занесло вперед. Чиж ударился носом в нос и затормозил. Машина была блокирована. Он выскочил на улицу и, выбив ногой стекло кабины водителя, направил ствол обреза в горло убийце. Кандыба плюнул на руль.
— Какой же я мудак!
— Кто отдал приказ? — жестко спросил Чиж.
— Мопс. Сукин сын. Чтоб он сдох!
— Сдохнет. И ты сдохнешь!
Чиж выстрелил.
Вернувшись в свою машину, он сдал назад, развернулся и поехал к месту происшествия. Дорога, на которой закончилась десятиминутная погоня, вела в тупик, к воротам троллейбусного парка, где не было сквозного движения.
Когда Чиж вернулся, толпа уже рассосалась. Дорожная милиция вымеряла расстояния тормозных путей. Белого среди прохожих не было.
Чиж припарковал машину к обочине возле дома, из которого вышла Рыжая, и стал ждать. Мопс в сопровождении двух быков вышел, когда на улицах зажглись фонари. Они сели в синий «форд»
Профессор Толстопальцев очень серьезно осмотрел Аркадия Шевцова и попросил его лечь в постель. Сиделка проводила профессора в соседнюю комнату, где его ожидал брат больного Дмитрий Шевцов. Толстопальцев сел в предложенное ему кресло и, приподняв плечи, развел руками.
— Сердце ни к черту не годится! Как говорят в народе, держится на соплях. Не хочу вас пугать, Дмитрий Николаевич, но можно ожидать худшего в любую минуту. Однако есть один любопытный факт, который может подать надежду.
Один мой пациент имел тот же диагноз. Он был литератором и жил в Переделкино холостяцкой жизнью. Я напророчил ему год жизни. А он прожил шестнадцать. Все зависит от обстановки, условий, покоя. Кстати, умер он после того, как съездил в Москву на съезд писателей.
— Какие будут рекомендации, Семен Израилич?
— В кардиологическом центре делают прекрасный массаж сердечной мышцы, ванны. Удовольствие не из дешевых, но польза несомненная.
— Был бы вам обязан, если бы вы написали свои рекомендации на своем бланке.
— Это нетрудно. Но для центра такие мелочи не имеют значения. Сейчас главенствует коммерция.
— И укажите в бумаге мое имя, а не брата. Этот документ нужен мне.
Если я предъявлю ваши рекомендации думским чиновникам, то лечение будет оплачено из нашего бюджета. К сожалению, иногда приходится прибегать к таким уловкам.
— Я понимаю вас, Дмитрий Николаевич, но как это может отразиться на моей репутации?
— Я никогда не забываю оказанных мне услуг. К тому же никто в Думе понятия не имеет о существовании второго Шевцова. Где-то, когда-то, при советской власти в одной из анкет я упоминал имя брата. Кажется, при оформлении заграничного паспорта. Но это уже история.
— Хорошо. — Профессор стукнул себя ладонями по коленям и взял с пола портфель, — Вам я не могу отказать.
Бумага была составлена по полной форме и заверена личной печатью.
После того, как светило науки получил свой гонорар за визит и его с поклонами проводили до двери, Дмитрий Николаевич зашел в комнату брата.
— Ну, Аркаша, наука утверждает, что все не так плохо. Любые ухудшения исходят от нас самих. Ты целыми днями находился в одиночестве, и все твои мысли сконцентрированы на постигшем тебя горе. Пора менять обстановку. С завтрашнего дня ты будешь ездить в знаменитый кардиологический центр, где из тебя будут делать будущего чемпиона Олимпийских игр. Чтобы все выглядело пристойно, ты будешь появляться там под моим именем, тебя будет возить моя машина и сопровождать мои телохранители. Все должно выглядеть убедительно. Я готов прослыть среди своих избирателей чахлым, болезненным и слабым. Но ради здоровья единственного брата игра стоит свеч.