Погасшие следы

Прядеев Евгений

— Ну так вот, — продолжал делиться воспоминаниями парень, — иду я значит по набережной, потом решил через дворы срезать и тут! Шаурмячная! Представляешь? В центре Москвы стекляшка стоит. Я думал, что в столице подобные самострои посносили давно, ан нет оказывается. Стоит родимая!

— Может депутат какой местный построил? — предположил Петрович. — Я слышал, что городские власти прям плотно за очищение улиц взялись.

— Так и я слышал, — согласился Даниил. — В своё время об этом из каждого утюга кричали. В общем, удивился я и решил зайти полюбопытствовать, чем

в таких местах нынче кормят.

— Шашлыком из Жучек и Барсиков? — улыбнулся Латунин. — Или солянкой из того и другого?

— Вот не поверишь, нет, — торжествующе воскликнул парень. — Внутри чистенько, аккуратненько. А шаурмячник такой колоритный дядька. Наверное, за два метра ростом и по-русски ни слова не говорит. Но зато какой у него божественный лимонад. Это непередаваемые ощущения. Стакан залпом выпил, как будто в озере искупался. А шаурмячник мне чебурек на тарелке приносит. Я поначалу отказаться хотел, а от него такой аромат идёт. Короче, куда исчез чебурек, я не помню. Ощущение, что я его не съел, а он испарился. И следующих два тоже. Короче, я с этой стекляшки только через час выползти сумел, и то в дверь не пройти боялся. Будет оказия — обязательно ещё раз в то место загляну.

— Ты так вкусно рассказываешь, мне аж есть захотелось, — рассмеялся Петрович. — Расскажи-ка поподробнее, где именно этот ресторан божественной кухни находится. Я человек более свободный, чем ты, постараюсь на днях туда прокатиться.

— Я лучше потом на карте покажу, — пообещал Даниил. — Там в переулках, объяснять замучаюсь. Тем более, что мы вроде бы уже приехали.

Машина припарковалась во дворе, окружённом одинаковыми серыми пятиэтажками. Типичные хрущевки, построенные наверняка больше, чем полвека назад, образовывали квадрат, внутри которого размещался небольшой скверик с детской площадкой. Сейчас, в полдень, им без труда удалось найти свободный карман для автомобиля, но вечером, похоже, все свободные клочки асфальта будут уставлены автомобилями.

— Вон тот подъезд, если я всё правильно понимаю, — указал рукой Даниил. — Пойдём?

— Подожди, — тормознул парня Петрович. — Давай сразу договоримся. Я разговариваю, ты слушаешь. В беседу не лезь, только смотри и запоминай. Мы не знаем, кто ждёт нас в квартире. А вдруг у этой тётки действительно с головой что-то не так, и она мальчика просто ухайдокает сразу после нашего визита?

— Хорошо, — кивнул Даниил. — Главное убедиться, что с пацаном всё хорошо.

— Это уж как пойдёт, — пожал плечами Латунин. — Но мы постараемся.

Дверь оказалась без домофона, с простым кодовым замком, который в нынешнее время не умеет открывать только ленивый. Петрович даже не стал смотреть, какие цифры выглядят наиболее затёртыми, а просто нажал ладонью на все кнопки сразу. Внутри что-то щёлкнуло, и дверь распахнулась.

А вот на третьем этаже преграда была значительно солиднее. Тяжёлая металлическая дверь внушала уважение своей монументальностью и солидностью.

— Такую из гаубицы не пробьёшь, — сказал Даниил, оглядывая лестничную площадку. — Ощущение, что внутри банковское хранилище.

— Может по случаю досталась, —

предположил Петрович. — В любом случае, нам пока ломать ничего не нужно.

Он вдавил кнопку звонка и с удивлением понял, что не слышит изнутри никаких звуков. Хорошая звукоизоляция, обычно в хрущевках с этим проблема.

Щёлкнул замок и дверь отворилась на ширину металлической цепочки.

— Чего надо? — вопрос почему-то прозвучал от мужчины. Ожидавший увидеть женщину Латунин даже немного растерялся, но быстро взял себя в руки и затараторил по придуманной заранее легенде.

— Добрый день! Майор Смирнов. Мы из военкомата. Производим сверку данных воинского учёта. Тимохин Марат здесь проживает?

— Какой военкомат? Что вам надо? — Петрович тем временем разглядывал мужика за сорок в растянутых трениках и футболке неопределённого серо-коричневого цвета. Пьющим хозяин квартиры не выглядел, но из квартиры шёл неприятный запах, непроизвольно рождавший желание немедленно развернуться и уйти.

— Повторяю, — терпеливо отвечал Латунин. — Мы сотрудники военкомата города Пушкино. По нашим данным в этой квартире проживает Тимохин Марат Васильевич. Он подлежит воинскому учёту. Откройте дверь, пожалуйста, давайте поговорим спокойно.

— Какой воинский учёт? — возмутился мужик, не делая, впрочем, попыток открыть дверь шире. — Пацану ещё нет восемнадцати. И он вообще-то инвалид с детства, как его там, слепой. Совсем вы там чё? С ума все посходили?

— Подождите, — проявлял чудеса терпения Латунин. — Я же говорю вам, никто не собирается брать вашего мальчика и вести под руки в действующую армию. Мы просто проверяем данные воинского учёта. Нам необходимо убедиться, что такой гражданин Российской Федерации существует в реальности. Если он инвалид, то нужны какие-то подтверждающие документы. Это же не шутки, во всём должен быть учёт и порядок.

В глазах мужика мелькнула паника. Он явно не был готов к визиту людей с военкомата, так что пока задумка Латунина работала на сто процентов.

— Фигня какая-то начал, — продолжал возмущаться мужик. — Я же говорю, Марат инвалид, сейчас он вообще спит. Приходите попозже. И мы всё выясним.

— Так, мужчина, — добавил металла в голосе Петрович. — Мы что, по-вашему, в бирюльки играем? Перед вами, между прочим, представители серьёзной организации. Либо пустите нас в квартиру и позвольте убедиться самим в состоянии мальчика, либо мы вернёмся с нарядом полиции, а вас оштрафуют за препятствование воинскому учёту. У нас вообще ещё указ о мобилизации действует. Хотите, чтоб мы и вас заодно проверили?

— Развелось вас проверяльщиков, — проворчал мужик и захлопнул дверь. Латунин не успел возмутиться, потому что через секунду дверь отворилась настежь.

— Проходите, — буркнул мужик. — Как клещи вцепились!

— Повежливее, гражданин, — повысил тон Латунин. — Мы просто выполняем свою работу. Хамить необязательно.

— Потише, пожалуйста, Маратик спит, — в коридоре появилась невысокая женщина лет сорока, вытирающая руки полотенцем. Мирная, идиллическая картина. — Вот сюда, в комнату пожалуйста.