Погонщик волов
Шрифт:
Но надо начертить план будущего сада. С выбившимися из-под шляпы растрепанными волосами Фердинанд украдкой косится на окошечко жены управляющего. Белая гардина застыла в неподвижности. А уж что там происходит за выбеленной стеной — об этом можно только строить догадки.
В школе все заняты приготовлениями к детскому празднику. Это будет первый праздник после войны.
— Какие прекрасные бывали праздники при нашем кайзере!
— Деньги он давал на них, что ли?
—
Дети ходят из дома в дом, собирают маринованные фрукты, летние яблоки, масло, муку. Булочник Бер печет пирожные, жертвует на это дело сахарный песок, коробку конфет и другие сладости. В лавке покойной Крампихи воцарился торговец Кнорпель. Его желтушная жена стоит за прилавком в белом халате, будто снежная баба, и спрашивает приторным голосом: «Угодно еще чего-нибудь?» — либо: «Чем могу служить?»
А лавочница спрашивала просто: «Тебе чего?»
Магазин более высокого пошиба. Для деревни — шаг вперед. Торговец Кнорпель с маленькой растрепанной бородкой и крючковатым носом колдует в задней комнате над огурцами и селедкой, как в свое время это делал Лопе под надзором лавочницы. Иногда Кнорпель большими белыми буквами выписывает на черной доске: «Сегодня поступила свежая квашеная капуста».
За месяц одна и та же бочка с капустой поступает по меньшей мере трижды. Кнорпель — настоящий коммерсант. Лопе идет к Кнорпелю и просит отпустить ему два пакетика синьки.
— Пожалуйста, дитя мое. Желаешь чего-нибудь еще?
— Нет-нет, мама сама рассчитается, когда выдадут зерно.
Фрау Кнорпель судорожно хватается за пакетик синьки.
— Читать умеешь?
— Да.
— Вот и прочти.
— Пусть вам в долг уступает серый волк, — с запинкой читает Лопе.
— Кривляки несчастные, — говорит мать, и больше его никогда не посылают к Кнорпелям.
— Жертвуйте на детский праздник, — хором декламируют дети.
Фрау Кнорпель жертвует три пакета солодового кофе, еще из тех, что остались после Крампе, тетради с выцветшими обложками и со следами повидла на страницах, две картофелечистки, пять пакетиков булавок и двадцать пять поздравительных открыток к серебряной свадьбе. Столяр Танниг изготавливает звезду-мишень для стрельбы из лука. Альберт Шнайдер и Клаус Тюдель приходят за звездой, укрепляют ее на длинном шесте и синим карандашом пишут на кривобоких лучах: «Первый приз — второй — третий — утешительный», — после чего надпиливают первый и второй лучи.
Брадобрей Бульке, отправляющий также обязанности письмоносца, специалиста по мясу, деревенского портного, обмывателя покойников и ночного сторожа, обещает при содействии Шульце Попрыгуна, Генриха Флейтиста и Шуцки Трубача обеспечить музыкальное сопровождение.
Итак, детский праздник может начинаться.
Отец в воскресном
— Вечно эта красная тряпка в голове, — осуждает он прическу Труды, — мы что, красные, что ли?
— А почему бы и нет? — отвечает мать и расправляет шелковый бант на голове у дочери. — Тебе только белую головку подавай.
Отец переводит страдальческий взгляд на Лопе.
— Руки мыл?
Лопе демонстрирует свои ладошки и получает шутливый шлепок от отца.
— У тебя пальцы для писанины, рабочий из тебя никогда не получится.
— Вечно ты несешь какую-то околесицу, старый пьянчужка, — опять набрасывается на него мать.
— Пошли скорей, пошли скорей, — хнычет Труда, — они там, наверно, уже поют…
И праздник начинается. С пением тянутся дети к горе — к Гейдбергу.
— Ша-а-агом мар-р-рш! — командует учитель.
«В движенье мельник жизнь ведет, в движенье».
Взлетает потревоженная пыль и оседает над цветущей вересковой пустошью. Овчар Мальтен запирает пугливых овец, и Минка жалобно воет.
— Стой, раз-два. Нале-ево! Разойдись!
Словно вытряхнутые из мешка мухи, с гудением разлетается ребятня по горе.
— Бег в мешках — для девочек! — Жена учителя поднимает руку и словно статуя высится в своем белом костюме на придорожном камне, требуя внимания. Накладная коса безучастно лежит у нее на голове.
— Здесь — стрельба из лука — для мальчиков, — дребезжит Венскат, который возглавляет это мероприятие как член школьного совета и вдобавок ответственный за все деревенские развлечения.
Учитель тем временем ведет переговоры с мясником Францке и Вильмом Тюделем. Пестрые платья, банты в волосах, новые башмаки, белые спортивные майки, укрощенные сахарной водой прически на прямой пробор, загорелые детские руки, носовые платки в потных девчачьих ладошках, галстуки вокруг конфирмантских жестких воротничков, пижонские платочки кавалеров, криво заглаженные складки на брюках, шелковые носки, набивные фартуки в синюю полоску, помятые, жесткие котелки, тросточки, в отдельных случаях — сигары, как жердочки перед отверстием скворечника, затвердевшие от помады усы, удивленные, смеющиеся, скептические, лукавые глаза…
Ничем не занятые или теребящие стебли вереска, праздно повисшие или засунутые в карманы штанов руки и бегущие, стоящие, марширующие или ждущие ноги посреди цветущего вереска.
Клаус Тюдель сбивает стрелой первый приз и шепчет Альберту Шнайдеру, который как раз натягивает тетиву:
— Бери правей.
«Бег с яйцом» и «Убей петуха» у девочек, завязанные глаза, вскинутые на плечо цепы.
— Сколько я тебе показываю пальцев? — спрашивает жена учителя, завязав глаза одной девочке.