Погоня за сокровищем

Цыпленкова Юлия Валерьевна

— Много животных привезли? — как бы между прочим поинтересовалась Адалаис Лоет.

— О-о-о, — глаза юного создания полыхнули восторгом, она громко шмыгнула и провела ребром ладони по горлу. — Маменька, там такие звери! Чудо, а не звери. Когда открылась клетка льва, матросы чуть в шта-а-а… Так перепугались! Мы со Сверчком за бочки спрятались, но клетку успели закрыть. Он так рычал! Громче только Самель на поварят рычит, точно вам говорю!

Мадам Лоет снова рассмеялась и с нежностью посмотрела на дочь, которая теперь с упоением рассказывала о зверях и разгрузке. Тина отчаянно жестикулировала, показывая размеры клеток и зверей, несколько раз вскакивала

со стула, чтобы пробежаться по гостиной и снова упасть на стул в восторженном изнеможении.

— И ни капли раскаяния, — усмехнулась маменька, когда дочь выдохлась.

— Я само раскаяние! — возмутилась девица.

— Оно и заметно, — мадам Лоет покачала головой, поднялась со своего места и подошла к дочери, целуя ее в макушку.

Тина снова вздохнула и решила не сворачивать с выбранного пути исправления и благородного воспитания. Она поднялась вслед за маменькой и пристроилась рядом.

— А как ваш день прошел, мадам Лоет? — поинтересовалась она.

— И не спрашивай, — отмахнулась та. — Вначале все было чудесно, но потом прибыл курьер из конторы, и твой папенька устроил гипсовое побоище. После угомонился и засел за дела. А потом прибежала Лисси, и папенька разбил еще несколько гипсовых голов. Ты повела себя, как малое дитя и очень расстроила нас. После того, как сбежала со Сверчком смотреть драку на Персиковой улице, пока твой учитель литературы и грамматики вышел за хрестоматией, мы были уверены, что совесть в нашей дочери проснулась. Однако разочарование было столь сильным, что твой папенька пришел в невероятное негодование. Не скажу, что я осталась благодушной…

— Ма-аменька-а, — проныла мадемуазель Лоет, — я буду хорошей, клянусь вам! Хотите, я за ночь выучу десять длинных и нудных стихов? Хотите? Нет, правда! Я могу! Я все могу, я же Адамантина Лоет! Я дочь своего отца…

— В том-то и беда, — усмехнулась маменька. — Что он никак не отучится сквернословить, что ты не желаешь отказаться от неприличного лексикона. А ведь ты девица, Тина.

— Я могу…

— Что ты ответила мадам Манси, когда она спросила, не идет ли дождь? — дочь неопределенно пожала плечами и фыркнула. — "Хлещет, дьявол его дери, мадам Манси. Если он не прекратится к обеду, мы всплывем кверху брюхом". Вот, что ты ответила бедной пожилой даме. Она после этого вынюхала все запасы нюхательных солей в нашем доме и выхлебала последнее успокоительное.

Юное создание возмущенно взглянуло на маменьку. Праведное негодование охватило мадемуазель Лоет, и она воскликнула:

— Маменька, а не вы ли желали приказчику третьего дня, чтобы дьявол его наизнанку вывернул и драл через колено?!

— Прости Всевышний, — вздохнула мадам Лоет и строго посмотрела на дочь. — Не смей указывать матери… и подслушивать… и повторять. К тому же приказчик заслужил. А мадам Манси — нет.

Сообразив, что спор лишь усугубит дело, Тина смиренно потупилась и проникновенно произнесла:

— Как же вы правы, маменька. Ваша мудрость неоспорима, а слова подобны нектару.

— А вот лесть ни к чему, — тут же остановила ее мадам Лоет.

— В любом случае, вы правы, маменька, — не сдалась благовоспитанная девица. — И я непременно стану такой, как вы. Дайте мне только время, и вы не узнаете своей дочери. Я даже научусь разбираться в этих дурацких шляпках… — Она вдруг замолчала, просияв от неожиданной идеи. — Маменька, а вы отправьте меня к бабушке Дульчине. Она сделала из вас настоящую женщину, она и меня научит. Кто лучше мадам Ламбер разбирается во всех этих светских хитросплетениях? Вам, к примеру,

скучно на балах и вечерах в Благородном Собрании, а бабушка там, как рыба в воде. Точно, маменька! Это же то, что нужно! И я стану настоящей дамой, непременно стану. Ну, маменка-а-а, — вновь заныла она, с мольбой глядя на родительницу, — ну, пожалуйста. Бабушка Дульчина — женщина, она лучше разбирается в том, что должна знать девушка благородного воспитания, чем его сиятельство. Прошу вас, поговорите с папенькой!

— Как я могу спорить…

— А папенька пел ту песню, которую вы запрещали петь в доме, — наябедничала Тина. — А еще угрожал беспросветным запоем. А еще…

Мадам Лоет остановила кляузничающую дочь, так пытавшуюся переманить мать на свою сторону, и мадемуазель, обежав маменьку, бухнулась перед ней на колени, крепко обняв за ноги:

— Спасите меня, маменька! Или я не буду, ни есть, ни пить, и вас не отпущу.

— Ну что же за привычка у вас с отцом?! — возмущенно воскликнула женщина. — Либо шантаж, либо крайности. Встань!

Тина замотала головой, готовая в отчаянии простоять так со своей добычей до скончания века… ну или хотя бы пока их не увидит папенька. Уж он-то не позволит маменьке провести ночь не в постели, а стоя в капкане дочерних рук. Или же матушка все-таки сдастся на уговоры, что будет верней, потому что господин Лоет, скорей надерет уши, еще более сердясь за ослушание. Да, лучше все дела уладить до появления папеньки, решила находчивая девица и снова захлюпала и засопела, пытаясь разрыдаться.

Однако разрыдаться она не успела, потому что послышалась уверенная поступь отца, и господин Лоет остановился, изломив бровь, с нескрываемым интересом наблюдая за происходящим.

— Ну и? — коротко поинтересовался он, скрещивая руки на груди.

— И вот, — тяжко вздохнула Тина, в отчаянии вскричав. — Маменька!

— Чем был занят, дорогой? — поинтересовалась мадам Адалаис, глядя на мужа и не замечая несчастных глаз дочери.

— Отправил отцу письмо, мой ангел, — ответил Вэйлр Лоет. — Думаю, через пару недель его сиятельство будет здесь и заберет наше неугомонное сокровище. Я бы сам ее отвез, но слушать нытье всю дорогу не имею желания, пусть дед вкусит прелести общения со своей внучкой.

— Его сиятельство будет недоволен, — заметила его супруга.

— Плевать, — беззаботно ответил бывший пират.

— Гарпун мне в печень, — раздосадовано отозвалась с пола мадемуазель Лоет.

Глава 2

**************

За окном шумел зеленый сад, наполненный солнечным светом. В ветвях ближайшего дерева заходилась в восторге какая-то пичуга, чирикая уже не менее получаса. Из сада доносился негромкий смех садовника, разговаривавшего о чем-то с привратником. За дверями слышался голос отца, но вскоре он исчез, и за спиной мадемуазель Лоет, придававшейся унынию, сидя на окне, осталось лишь горестное сопение Лисси. Тина полуобернулась, чтобы взглянуть на няньку, и та совсем уж горестно протянула:

— Охо-хо-нюшки-и-и. Я же вас предупреждала, мадемуазель, я же говорила, я же увещевала, я же…

— Лисси, хоть ты не трави душу, — мрачно ответила девушка и снова выглянула в окно.

— Пс, пс, — вдруг коснулось ее слуха.

Тина бросила вороватый взгляд на нянюшку и попросила:

— Лисси, что-то в горле пересохло, принеси воды, пожалуйста.

— Так вот же стоит графин, там воды под самую крышечку, — ответствовала нянька.

— А я не воды, я чая хочу, — упрямо потребовала мадемуазель Лоет. — И печенья, да.