Погоня за судьбой
Шрифт:
Щурясь под шквалом горячих брызг, вкладывая последние силы, мы неслись по ходившему ходуном причалу, а за спиной громыхнул выстрел – одиночный выстрел табельного пистолета. Через мгновение следом за ним на мои уши обрушилась целая какофония – вбирая в себя стрёкот автоматов, пистолетов, треск пуль по стали, звон бьющегося стекла, она заглушала рык стального чудовища, лежащего на воде перед нами…
Несколько мгновений – и впереди обрыв, а до рычащей межзвёздной машины ещё добрых три десятка метров. Вплавь? Нет! Утопим ноутбук! Единственное, что оставалось – это лодка!
Сиганув в ближайшую лодчонку, я включила резак,
Застывшая сцена пробуждала в груди отчаянный трепет – справа полдюжины бойцов трусцой бежали к пирсу, левее – изрешечённая пулями, на пробитых колёсах оседала полицейская машина, из-за руля которой вывалилось окровавленное тело в синей форме. Гигантский похоронный джип стоял, распахнув свои двери, в его нутро двое убийц затаскивали какие-то тёмные бесформенные тюки, а ещё трое возле расстрелянного глайдера добивали уже лежавших военных полицейских.
Рональда Мэттлока не было – вместо него у самого пирса, вытянувшись по швам, стояла бледная долговязая моль в идеально выглаженном строгом костюме, белоснежной накрахмаленной рубашке с синим галстуком поверх, с неизменными чёрными очками на узком продолговатом лице. Я чувствовала, как сквозь уже знакомую дыру он пролезает ко мне в нутро своими червями-пальцами и слепо шарит там в поисках невидимых рычагов, за которые можно взяться…
Софи судорожно натягивала полиэтилен на блестящий от влаги лэптоп, а я налегала на вёсла. Руки неистово двигались сами собой, преодолевая сопротивление воды и толкая утлую посудину против волн и горячего ветра. «Тридцать девятый» у меня за спиной несколько сбавил обороты двигателей, а Софи, словно новорождённого, прижимала к груди пакет с ноутбуком и гигантскими влажными глазами, наполненными смесью страха и надежды, смотрела то мне в душу, то куда-то поверх моей головы…
Мёртвенно-бледные пальцы-черви наконец нащупали мои чувства к Софи, крепко ухватились за них, и бездонный провал разверзся подо мной, увлекая мой разум в затяжное пике.
— Некуда бежать. Незачем, — прошелестел голос разлагающегося мертвеца в моей голове – мой собственный голос. — Выкинь бесполезный хлам и бесполезных людей… Ты знаешь, что всё это ничего не стоит. Ты всегда знала. Значение имеет только конец, он всемогущ и бесповоротен.
— А как же любовь? — растерянно спросила я у тёмных провалов глаз, источающих могильное зловоние. — Я, наверное, впервые в жизни ощутила любовь…
— Химические реакции организма, идущего навстречу неизбежной гибели. — Моя внутренняя тьма, похороненная в глубинах подсознания, дохнула мне в душу затхлостью пыльного склепа. — Тщетная попытка убежать. Хватит убегать. Положи конец всему этому – сделай то, о чём давно мечтаешь…
— Но я впервые в жизни хочу любить, — робко проронила я. — Это то, о чём я искренне мечтаю даже перед лицом неминуемой смерти…
— Ты неспособна любить, твоё предназначение – убивать, — свистел мой мёртвый шёпот. — Старик больше не собьёт тебя с пути. Он мёртв и уже не помешает сделать то, что ты всегда хотела. Ты почти свободна, остался последний шаг…
Сестра взмахнула рваной хламидой – и ледяная волна окоченения захлестнула мою любовь, стиснула её горло удушающим захватом, окунула и утопила её
Окружённый водоворотом тьмы, проступал мир окрест меня – я видела его через крошечное мутное окошко. Лодка, повисшая на тонкой ниточке на границе жизни и смерти. Софи прямо передо мной, сжавшая губы, в которых был заключён неродившийся крик… Да, София, всё бесполезно и ничтожно. Всё это поглотит тьма, поэтому мы не будем ждать. Мы умрём здесь и сейчас. Сначала ты, потом я…
Я вытянула руку. Лицо Софи было прямо передо мной – только оно осталось, глядящее в жерло резонатора с застывшей в карих глазах неизбывной мольбой, замешанной на отчаянной надежде. Ложной надежде – ведь я уже убила её однажды, загрызла в тёмном подвале, и ничто не смогло мне помешать.
«Борись! Вышвырни его из головы! Это не ты», — раз за разом беззвучно повторяли её губы. — «Это не ты…»
Грянул выстрел, разрывая на части барабанные перепонки – и длинный бесцветный силуэт на причале дёрнулся, пошатнулся. Бездонный колодец, на дне которого я пребывала, лопнул, рассыпаясь яркими звёздами, и я увидела, как чёрные очки слетают с лица существа, обнажая… Ничто. Под очками ничего не было – лишь продолжение гладкого лба, бледной кожей сходящееся с продолговатым носом. Там, под этой синеватой плёнкой кожи что-то едва заметно пульсировало, вспучивалось бугорками и вновь опадало…
— Греби, Лиза, греби что есть сил! — истошно закричала Софи, и я стала грести.
Второй хлопок рассёк воздух над головой – один из бойцов, раненый, упал на причал. Зазвучали ответные выстрелы, а двигатели корабля позади меня ухнули и стали набирать обороты. Шипение испаряющейся воды на раскалённом после спуска сквозь атмосферу корпусе смешивалось с убийственным треском дюз, который так и норовил вывернуть меня наизнанку. Воздух переполнялся летящими брызгами, скрывая в водяной пыли всё происходящее, а над головой свистели и колотились о корабельную сталь пули.
Что-то вновь лезло, сочилось в сознание – сквозь трещину в разум пропихивались мёртвые пальцы, пытаясь расширить брешь и вновь надавить на невидимые кнопки. Я сделала последний рывок веслом, разворачивая лодку. Прямо передо мной, в проёме шлюза стоял Василий в блестящем влагой оранжевом жилете и протягивал мне руку. В другой руке он сжимал цевьё потёртого охотничьего карабина. У меня округлились глаза – в первые секунды я не понимала, что происходит, но руки мои уже сами тащили Софи через себя, толкали её внутрь проёма, в объятия бывшего начальника охраны лаборатории.
— Но как? Как?! — только и вырвалось у меня, а Василий жестом показал на уши – мол, слишком громко, ничего не слышу, – и вновь протянул руку.
Втащив меня внутрь, он с силой захлопнул шлюз и спустя секунду скрылся где-то во чреве корабля. Софи, обтекающая влагой, мокрая как мышь, сидела прямо на полу и мёртвой хваткой сжимала полиэтиленовый пакет с ноутбуком внутри, а рядом с ней валялся брошенный Василием карабин. Корабль ходил ходуном и трясся, словно в лихорадке – казалось, он развалится ещё до того, как оторвётся от водяной поверхности.