Погоня за ястребиным глазом . Судьба генерала Мажорова
Шрифт:
Штаб, приемный центр разместили в каких-то прежних административных зданиях, казарму — в школе, а вот с квартированием офицеров возникла проблема: жить приходилось в домах вместе с немцами.
Юрий устроился в доме, где жила немецкая семья. Из окон его комнаты была видна улица, место, где размещался узел связи. Говорили, что хозяина этого дома рабочего-коммуниста арестовали гитлеровцы и он пропал.
В голову лезли всякие непотребные мысли: мол, рабочий, а смог выстроить такой двухэтажный дом. Ничего подобного даже и в мыслях, в сладких мечтах, не мог представить отец Юрия, тоже рабочий. Вообще по мере того, как он знакомился с жизнью немцев, все чаще задавал себе вопрос: а почему мы не можем так? Но ответа
В конце мая поступила команда о передислокации дивизиона в Австрию. Для этой цели подали железнодорожный эшелон. Технику погрузили на платформы, офицеры и солдаты разместились в теплушках.
До отъезда у Юрия еще теплилась надежда, что Татьяну демобилизуют и они, наконец, поженятся. Однако вышло иначе.
Железная дорога шла по берегу реки Эльбы. На возвышенностях виднелись старинные замки. Вскоре эшелон въехал в ущелье. Это были отроги Рудных гор. Слева и справа склоны, покрытые лесами, внизу величаво несет свои воды Эльба. Красота, не передать словами!
Так доехали до Праги. Дальше железная дорога была взорвана и ее еще не успели восстановить. Что ж, фронтовикам не привыкать. Выгрузились, и на своей технике двинулись дальше.
В Праге остановились на Вроцлавской площади. Побывали у памятника Яну Гусу, осмотрели старинные часы на ратуше. Они, несмотря на войну, шли. Потом направились к пражскому кремлю. А вечером вновь в дорогу — на Вену.
Теперь было все иначе, ни гор, ни старинных замков. Вдоль дороги только разрушенные дома. В предместьях Вены тоже много разрушений. Правда собор Святого Стефана оказался нетронутым. Хотя немцы его заминировали. Спасли — наши саперы.
Побывали радиоразведчики и в знаменитом Венском лесу, у памятника композиторам отцу и сыну Штраусам. Миновав Вену, колонна дивизиона двинулась на юг к городу Грац. Остановились в деревушке Нойфельд. Там и отпраздновали Парад Победы 24 июня.
Денежное довольствие стали выдавать в австрийских шиллингах. На них Тане и Юрию кое-что удалось прикупить из гражданской одежды. Ведь надо было готовиться к свадьбе.
Прошел июль, за ним август, но о демобилизации ничего не было слышно. В начале сентября получили указание — давать офицерам отпуска. Дали отпуск и старшему лейтенанту Мажорову. Признаться, радость была необыкновенная. Почитай, мальчишкой ушел он на фронт, а теперь жив-здоров, офицер, орденоносец! Ах, как хотелось обнять маму, отца, сестренку Аню. Он не видел их долгих четыре года.
Но в то же время в его душе поселилась тревога: а если демобилизуют Таню, пока он в отпуске? Как быть? Пришлось идти к командиру дивизиона, просить оставить сержанта Кострову, пока он не вернется из Ташкента. Воропаев обещал помочь.
А потом была долгая дорога в Ташкент. Как раз в это время, после победы над Японией, началась массовая демобилизация и комендант в Вене только и смог сказать, что мест в поездах нет и не будет. И, соответственно, никакие проездные документы не помогут.
Пришлось устраиваться самому. То есть без всякого билета залезть в окно вагона. Четыре дня в тесноте, духоте и антисанитарии добирался он до Москвы. В столице все то же — билетов нет. Трое суток фронтовик Мажоров на Казанском вокзале «атаковал» поезда идущие в Ташкент или в Ашхабад. Наконец, втиснулся в тамбур вагона.
На станции Бузулук всех «тамбурных сидельцев» снял военный комендант. Однако ничего другого не предложил, над его проездными документами только посмеялся: «Убери бумажку, старший лейтенант, мест нет». Что делать? Здесь же на перроне Мажоров встретил такого же, как он, офицера-фронтовика, тоже добирающегося до Ташкента. Решили забраться между вагонами и ехать на буферных
Офицеры вошли в тамбур. К счастью, он был пуст. Доехали до Оренбурга. Устали без сна, измотались, обросшие, грязные от паровозной угольной пыли. Теперь договорились пробраться в вагон. Тем же путем открыли дверь. Ближайшее купе было распахнуто. На палках с простынями, возлежали какие-то разъевшиеся, жирные мужики. Извинившись, Мажоров и его попутчик объяснили, что едут с фронта домой, не спали трое суток. Попросили уступить полку хотя бы на пару часов, чтобы поспать. В ответ только кривые усмешки. Как раз в это время поезд тормозил, подходил к полустанку. Открыв предварительно окно в коридоре, офицеры вошли в купе и молча взяв вещи лежавшего на нижней полке ухмыляющегося толстяка, выбросили их из вагона. Ошалевший толстун бросился за ними. Юрий любезно открыл ему дверь в тамбуре. А когда тот спрыгнул с поезда, дверь захлопнул. Трое оставшихся пассажиров с испугом глядели на офицеров. Никто из них не решился перечить двум грязным, рассерженным фронтовикам с пистолетами на боку. А Мажоров с попутчиком устроились на нижней полке и провалились в глубокий сон. Они знали, что следующая комендатура в Актюбинске, и если обиженный толстяк нажаловался, то их снимут только там. Но до Актюбинска было еще два часа. К удивлению, их не сняли ни в Актюбинске, ни в Кзыл-Орде. Так они доехали до Ташкента.
Родной город поразил жарой, обилием пыли и какой-то обреченной запущенностью. С волнением входил Юрий во двор своего дома на улице Жуковского, 15.
Первой на шею бросилась сестра Аня, потом выбежал отец, а вот мама, оказывается, была больна, не вставала с постели почти год. Худенькая, маленькая, впалые щеки, поседевшие волосы. А ведь ей нет и пятидесяти. Юра обнял мать. Начались расспросы, восклицания, всхлипывания. День прошел словно в тумане. На следующее утро он рассказал о Тане, о желании жениться. Родители не возражали.
С продуктами в Ташкенте было плохо. Юрий взял свой офицерский продаттестат и направился на продпункт, который располагался в той самой воинской части на улице Саперной, где он начинал службу. Простояв в очереди полдня, все-таки получил продукты, причитающиеся ему в отпуске. С сестрой Аней они дотащили их до дома. Паек оказался очень кстати.
Мама с приездом Юрия оживилась, состояние ее стало улучшаться. К концу отпуска она уже стала вставать, и даже выходить из дома.
Побывав во многих местах, в том числе в Германии, Чехословакии, Австрии, Юрий иными глазами смотрел на все вокруг. Он словно прозрел, увидел убогое глинобитное жилище их семьи, кухоньку «на курьих ножках», крошечный, запущенный дворик. Однако горела в душе надежда, что теперь, после победы над Гитлером, все будет по-иному и заживут все счастливо и богато.
Отпуск пролетел незаметно. Перед отъездом отец сказал, что есть возможность улететь до Москвы самолетом. Что ж, это намного лучше, чем трястись несколько суток в поезде.
Самолет оказался стареньким двухмоторным Ли-2. В нем не было кресел, а вдоль бортов стояли плоские алюминиевые сиденья. Летели с несколькими посадками — в Джусалах, в Актюбинске, Куйбышеве и, наконец, добрались до Москвы. За это время ничего не изменилось — билеты по-прежнему отсутствовали. Вновь пришлось штурмовать поезд и зайцем добираться до Вены. Неиспользованные проездные билеты Мажоров сдал в строевую часть.