Погоня за ястребиным глазом . Судьба генерала Мажорова
Шрифт:
Однако научно-исследовательский институт — это не только, и не столько конструкторская тематика, но прежде всего люди. И каждая кадровая ошибка стоит очень дорого. Так, например, случилось с назначением полковника Кирилла Геометрова начальником филиала в Протве. Кирилл Константинович не работал в институте, но был представителем заказчика, активно интересовался работами ученых ЦНИИ. Знали его и Емохонов и Мажоров, и когда возникла кандидатура этого офицера, никто, собственно, не возражал. Геометрова утвердили.
Каково же было удивление руководителей ЦНИИ в Москве, когда вскоре сообщили,
Дальше — больше. Институт в Протве в свое время построил небольшую больницу на двадцать коек. Правда, в ней работали врачи не всех специальностей, но она была рядом, своя, удобная. И вдруг Геометров привозит решение общего собрания о передаче больницы, местному райздраву. Уж трудно сказать, как это решение принималось, но прикрывались тем, что при необходимости местные врачи будут давать направления заболевшим «протвинцам» в Калугу. А до Калуги 100 километров.
«Не знаю, — рассказывал Мажоров, — что еще бы придумал Геометров, может быть передал местным властям наш жилой поселок. Но тут помог случай. В 1967 году вышло решение правительства по всей стране пересмотреть тарифные ставки мастерам, бригадирам, рабочим. Дело не простое, с людьми пришлось говорить, объяснять, выслушивать недовольных. В ЦНИИ провели такие беседы, и большинство специалистов отнеслось к этому с пониманием. Но в Протве никакой работы с людьми не вели, и трудовой люд знал одно — им урежут зарплату.
Возник протест, который вылился в забастовку. На филиале были остановлены все работы. Партийные власти района переполошились: при советской-то власти и забастовка! Потребовали убрать бездарного руководителя. Геометрова сняли с должности и откомандировали обратно в Министерство обороны. Так закончилась его карьера в институте. А нам впредь была наука — самым внимательнейшим образом подбирать кадры».
…Осенью 1967 года исполнилось десять лет с тех пор, как на базе 93-го испытательного полигона НИИ-108 был образован филиал института в Протве. В это десятилетие филиал рос, развивался, обустраивался. Построили 3 производственных корпуса, несколько жилых домов, гараж. Сложился вполне работоспособный коллектив.
На юбилей филиала пригласили заместителя министра Петра Плешакова, директора ЦНИРТИ Николая Емохонова, главного инженера Юрия Мажорова. Была подготовлена большая программа — доклад, праздничный концерт, торжественный ужин.
Юрий Николаевич был рад встретить своих прежних сослуживцев, вспомнить, как вместе начинали они создавать институт в этих краях. Верилось, что этот небольшой филиал вскоре по-настоящему встанет на ноги и вырастет в крупный научный центр. Так и случилось. Сегодня это отдельный научно-исследовательский институт.
ЗАТВОРНИЧЕСТВО В ПОСОЛЬСТВЕ
23 января 1968 года Государственный секретарь США Дин Раек отправил в Москву секретную телеграмму-молнию. Копии телеграммы ушли в Сеул и Токио.
«Командир небольшого
Госсекретарь требовал от посла «немедленно добиться встречи с министром Громыко, и в «самых жестких выражениях вместе с фактами изложить наше видение».
А «видение» Соединенных Штатов было таково: Советский Союз должен добиться от Северной Кореи освобождения корабля, иначе инцидент вызовет серьезную напряженность в отношениях с северокорейцами. Раек рекомендовал послу при встрече с Громыко указать на то, что миссия «Пуэбло» родственна действиям советских траулеров, активно осуществляемым во многих частях мира, в том числе в непосредственной близости от США.
У Северной Кореи была своя оценка событий: они заявили, что «Пуэбло» корабль радиоэлектронной разведки США, и шпионил он в территориальных водах их государства.
Разгорелся международный скандал. Советская пресса много писала об этом инциденте. Ученых из ЦНИИ-108 интересовала не шумиха вокруг «траулера», а сам траулер. За двадцать с лишним послевоенных лет, это, пожалуй, был первый столь весомый «улов» — корабль радиоэлектронной разведки оказался если и не в наших руках, то хотя бы в зоне досягаемости. Верилось, что дипломаты добьются возможности ознакомиться с аппаратурой корабля-шпиона. Уж очень любопытно было узнать, сколь далеко ушли американцы в изготовлении аппаратуры радиоэлектронной разведки.
Так, собственно, и произошло. Уже в начале февраля в Москве сформировали группу офицеров. В ее состав включили семь человек — от Министерства радиопромышленности Евсиков, главный инженер Главка, Мажоров из «сто восьмого», из ГРУ Петр Безкоровайных, остальные из КГБ. Эта группа должна была вскоре вылететь в Северную Корею.
Мажоров подготовился к командировке основательно: сделал памятки об основных средствах радиоэлектронной разведки США, разумеется, об известных в их институте. Собрал инструменты: плоскогубцы, отвертки, кусачки, паяльники. Понимал, что придется делать много фотографий, и потому приготовил два фотоаппарата, обычный «Киев», и еще широкоформатную камеру. К «Киеву» изготовил специальные насадки, чтобы можно было снимать мелкие предметы. Обзавелся фотовспышками.
В середине февраля группа вылетела в Северную Корею спецрейсом, самолетом Ту-104. Пассажиров в салоне было немного. Все имущество, инструменты увезли в Министерство иностранных дел, где оно было опечатано и на правах дипбагажа, без досмотра погружено в самолет.
Летели долго, с посадками в Свердловске, Новосибирске, потом в Иркутске. Здесь прошли пограничный контроль, заполнили декларации. Далее путь лежал через Китай в Пхеньян. И хотя отношения с КНР были крайне напряженными, самолеты летали постоянно.