Поговорим о графологии. Почерк – зеркало души

Ищенко Евгений Петрович

Почерк есть весьма сложная функция очень многих переменных – это правда; сложность, заслоняя от нас закономерность, порождает мнение, что почерк представляет нечто случайное, не подчиненное никаким умопостижимым законам. С тем же недоверием (и по тем же причинам) относимся мы к возможности уловить зависимость между почерком и физической природой пишущего, несмотря на то, что уверенность в индивидуальности почерка лежит в основе современной общественной жизни: мы шагу не делаем без «документа», без расписки, твердо веруя, что «где рука, там и голова».

Ученый призывает разобрать содержание памятников клинообразного, иероглифического

и другого письма, считает, что мы использовали эти памятники лишь наполовину, а может быть, и того меньше. Всякий рисунок, исполненный человеком, есть результат компромисса между тем, что он хотел изобразить, и тем, что он мог изобразить, между желанием и средством его исполнения. Отсюда индивидуальность и в живописи, и в почерке. Не произволу изобретателя обязаны своим происхождением письмена; они явились результатом бессознательных идеомоторных движений, а характер этих последних вполне определялся, с одной стороны, намерением, а с другой – возможностью.

Раскопки в почерках дадут не меньше исторического материала, чем раскопки в курганах. Для почерковедения это богатый материал именно потому, что открываемые и публикуемые документы весьма разнообразны: контракты, завещания, частные письма, счета и проч. Чем глубже зарываешься в эту работу, тем больше убеждаешься, что в почерке весь человек, со всеми его физическими и духовными свойствами. Внешний вид почерка находится в полной зависимости от душевного состояния пишущего в момент писания.

Под именем «графология» давно уже известно искусство определения по внешнему виду почерка, характера лица, которому он принадлежит. Графологи исходят из положения, что в особенностях почерков должны отражаться характер личности и ее различные индивидуальные качества, как отражаются они в жестах, манерах, походке, голосе и проч. Зачатки этой мысли графологи находят в древности, например у Светония, Аристотеля, поэта Менандра и др.

С VII по XVI в., т. е. в так называемые Средние века, письмо, во-первых, отличалось прямым или близким к прямому почерком; во-вторых, представляло некоторый род рисования и, в-третьих, предполагало значительную трату труда и времени. Тогда как письмо до VII в. и с XVI в. отличалось: 1) косым или приближающимся к косому почерком, 2) было менее красиво и 3) характеризовалось быстротою, легкостью, свободою. Значит, прямой почерк указывает на медлительный, кропотливый характер письма и принадлежит к векам невежества, упадка наук и искусств, тогда как косой почерк отличается быстротой и непринужденностью, выражением индивидуальности пишущего и тем самым отвечает требованиям скорописи, этим существенным отличием человека культурного, занимающегося умственным трудом.

Чем более письмо становилось общераспространенным искусством у народов, пишущих слева направо, тем более входил в употребление косой почерк. И наоборот, у народов, писавших справа налево, установился прямой почерк. Все левши, пишущие слева направо, держатся отвесного или влево же наклонного почерка, даже и тогда, когда, владевши прежде правой рукой, держались косого почерка, наклонного вправо. Это поразительное согласие объясняется анатомической необходимостью писать косым почерком, так как только благодаря этому можно выполнить основное правило: приводить при письме в действие возможно меньшее число мышц с возможно меньшим напряжением силы для расходования их энергии малыми количествами в целях повышения продолжительности их работы, – писал Е. Ф.

Буринский.

Графометрический метод представлял значительный прогресс по сравнению с каллиграфическим и графологическим. Не останавливаясь на чисто внешних сходствах, французский криминалист Э. Локар исследовал внутреннюю структуру почерка, выделял его индивидуальные особенности и оценивал их с количественной стороны. Большой его заслугой было то, что он разработал технические приемы графометрической идентификации, сформулировал практические правила там, где его предшественники ограничивались лишь теоретическими указаниями. Конечно, его система не позволяла разгадать все загадки почерков, но во многих случаях обеспечивала решение проблем, перед которыми старые методы были бессильны. Приемы графометрии были распространены на документы, подделанные путем подражания типографскому шрифту, а также на тексты, выполненные на арабском, китайском и еврейском языках.

Письму преступников присущи некоторые общие черты: медленность письма, поправки, нетвердость, перевернутые буквы, нижние соединения букв. Повторяя вслед за графологами подобную характеристику письма преступников, Э. Локар не ставит себе вопроса: а не встречаются ли подобные черты и в почерке людей, заведомо не совершивших никаких преступлений? Никаких доказательств специфичности этих признаков для преступников нет. Локар признает также, что графология имеет для эксперта хорошее воспитательное значение: она учит обращать внимание не столько на отдельные формы букв, сколько на общие черты почерка.

С. Н. Трегубов считал, что характер и склонности для образования почерка значения не имеют; правда, человек, привыкший к порядку, относится более внимательно и к своему почерку, который у него будет ровнее, чем у человека неряшливого, но и только. Со временем они возвращаются к прежнему почерку, обусловленному анатомическим строением руки. Вообще, почерк человека окончательно вырабатывается между 30–40 годами. После этого он остается без изменения до старости, когда под влиянием общей слабости организма становится дрожащим и вместе с тем более мелким в зависимости от зрения, которое у стариков становится дальнозорким; они пишут на более дальнем от глаз расстоянии, а потому уменьшают размер букв.

Говоря об образовании почерка у каждого человека в отдельности, мы должны заметить, что иногда подражание влияет на почерк не только отдельных лиц, но и целых групп, и даже наций. Так, во Франции девушки из высших слоев общества воспитывались в монастырях, где их обучали особому почерку: крупному, очень сжатому, с тонкими остроконечными штрихами. Этому почерку стали подражать и девушки, не получившие монастырского образования, а затем эта мода перешла в Швейцарию и Германию. Кроме того, французы, подписываясь, значительно поднимают конец подписи, чего не замечается в их почерке.

Итак, в почерке каждого человека имеются особенности, которые в большинстве случаев он сам не замечает и повторяет механически. Как бы человек старательно ни изменял свой почерк, у него бывают мгновенья, когда его внимание ослабевает под влиянием содержания того, что он пишет, или от других каких-либо причин. В это время его рука совершенно бессознательно и незаметно для него самого начинает воспроизводить характерные для его почерка особенности, которые не ускользнут от внимания эксперта, изучающего его почерк в увеличенном при помощи фотографии виде или же под микроскопом.