Пограничная река. (Тетралогия)
Шрифт:
Добравшись до товарища, Макс потряс его за плечо:
– Дубина! Живой?
Тот даже не шелохнулся, продолжал спать… если это можно назвать сном. Макс стал понимать, что до того, как проснулся, и сам был такой же неподвижной куклой. Да уж… крепко их потрепали эти болота.
Держась за стену, добрался до двери, с трудом, преодолевая сопротивление тугих деревянных петель, открыл, чуть не упал от этого незначительного напряжения. Встал на пороге, посмотрел вокруг. Он дома. В своем поселке.
К
Макс понял, что продолжает бредить, попятился назад, слабеющей рукой ухватился за дверной косяк. Перед ним, закрывая весь проем своим крупногабаритным телом, вырос Добрыня. Добродушно прогудел:
– Ну привет, путешественник! Мне как пацанята сказали, что ты очухался, так я от пристани всю дорогу бегом бежал. Ну и горазд ты валяться! Что ты, что Дубина! Рыжий и дружок его давно очухались, а вы как мертвые!
– Рыжий… Бум, что ли? Он живой? А где еще кшарг, Аклестис, что с нами тоже был?
– К нам его Олег не повез, у кшаргов и оставил где-то в лесу. Не волнуйся – те его выходили наверняка. Яд у вас какой-то в крови. Местный яд. Мы к нему восприимчивы сильно, а местные это местные – к местной заразе привыкшие, вот и оклемались быстрее. Да и покрепче они, не испорчены еще цивилизацией. Наш доктор вообще говорил, что скорее всего вам мозги повредило и вы не очнетесь. Я ему не верил – у вас-то и повреждать нечего, врет он все. И видишь, я прав был!
Макс покачал головой:
– Да нет… прав он… прав… Мне теперь ваксы мерещатся. Везде. Даже кажется, что по поселку бродят.
Добрыня захохотал, похлопал себя по бедрам:
– Так это не мерещится – это так и есть. С десяток ваксов у нас постоянно шныряет. Мы им с оружием помогаем понемногу, а они у нас вроде рабочей силы. Ума у них немного, но силищи как у буйволов. Прикинь, они вдвоем блок известняка на стену затаскивать ухитряются. А у нас шестеро дармоедов на это требуется, да и времени в два раза побольше.
– Не понял… Ваксы… Что ваксы тут делают?.. Похоже, мозг пострадал еще серьезнее – я ничего не понимаю…
– Да ты присядь, Максим, присядь. Тут много чего нового, а ты на ногах не стоишь – шатаешься, будто не знаешь, в какую сторону упасть. Да и сам расскажи, что с вами приключилось? Кто это вас до такого довел?
Макс поморщился:
– Да долго рассказывать…
– А мы куда-то торопимся?
– Да. Надо много чего рассказать… пока опять не свалился…
– Ну ты хоть слово скажи! Из всего отряда твоего лишь трое вернулись, мы тут уже головы чуть ли не неделю ломаем, думаем, что это
– Ладно. Ты фильм «Чужие» видел?
– Видел. Все части вроде видел.
– Значит, и так все знаешь. Да и рыцарь наверняка рассказал уже.
– Рыжий этот вчера очнулся, трещит не переставая, но мы мало что поняли из его рассказов. У него, похоже, голова тоже не в порядке, да и наши язык его не понимают, пришлось кшарга из охотничьего лагеря тащить, а из него переводчик аховый. Но зато жрать этот рыжий – чемпион мира! Ох он и жрет!
– Да… это точно Бум. Он рассказал вам про герцога и его войско?
– Откуда мне знать? Мы и половины не понимаем из того, что он несет.
– Плохо… Тогда, Добрыня, приготовься к новостям… неприятным новостям.
Николай пригнулся, ступил в мрак низенькой избы. Обвешанные оружием конвоиры нерешительно замерли за порогом. Из темноты надтреснутым голосом спокойно, с нотками властности, кто-то произнес:
– Все свободны. А вы, святой отец, присаживайтесь, разделите со мной скромную трапезу.
Глаза, отвыкая от сияния солнечного дня, начали приспосабливаться к мраку избы. Священник разглядел стол, за ним, прислонившись спиной к стене, сидел очень высокий, болезненно худой мужчина. Будто скелет обтянутый кожей, голова и вовсе как голый череп, лишь сверкают выразительно живые, пронзительные глаза.
– Благодарствую. Сыт я, миряне уже накормили, – вежливо сказал Николай.
Незнакомец бледно раздвинул губы в подобии улыбки:
– В былые времена подобный отказ считался неслыханным оскорблением и смывался кровью. А ведь мы, считайте, теперь в далеком прошлом, и старые обычаи возвращаются. Эпоха обязывает.
– Мы те, кто есть. И в дикость если и впадем, то не мы, а потомки наши. Да и то, если мы им это позволим.
– Позволим, – уверенно заявил незнакомец. – Если ничего не изменится, еще при нашем поколении дикость увидим. Ну что же, раз отобедать со мной вы не желаете, перейдем сразу к делу. Кто я такой, вы, очевидно, знаете?
– Я не пророк, знаю не больше других. Знаю я, что вы объединили здесь, на Севере, множество наших людей. Имя ваше не знаю, но знаю, что называют вас Монах.
– Вот и отлично. Думаю, о моих неслыханных злодеяниях вы тоже знаете – не зря с мирянами местными за одним столом обедаете.
– На окраине деревни я уже видел кол с еще живым человеком на нем. Нехорошо это – это и есть дикость. Но все мы грешны. Бог вам судья.
– Я не верю в Бога. Но вы, святой отец, очень мне нужны. Очень нужны.
– И зачем же я вам, атеисту, понадобился?
– Скажу вам откровенно: мне нужна поддержка со стороны южан. Очень нужна. И, думаю, вы в этом можете помочь.