Пограничная река. (Тетралогия)

Каменистый Артем

Андрей, топая следом, поравнявшись с Обухом, успокаивающе предупредил:

— Мы котел захватим и потом догоним вас, так что сильно не торопитесь.

Уже дойдя до сараев, Андрей стал понимать, насколько же безрассудно он себя ведет. А если аборигены очнулись? У него есть связка из трех дротиков и топорик, у Кира топорик и секира. Ерунда — толпа дистрофиков и обезьян их и без оружия задавит. Вот зачем ему дался этот котел?!

Впрочем, чего он паникует? Если охрана уже пришла в себя, то все равно их догонят. Двенадцать изможденных мужчин и семь женщин на серьезный отпор неспособны.

Котел оказался на месте — так и стоял возле все еще дымящейся

башни. И что там может дымить — ведь выгорела дотла еще при первом запуске. Андрей ухватил посудину за край, поднял на плечо. Не особо тяжелый, но неудобный. Плохо, что у нет дужки — пропустили бы через нее древко секиры и можно вдвоем нести.

Железный треножник-подставку ухватил Кир — он, похоже, вообще не проявлял признаков беспокойства. Немой, даже не глядя в сторону застывших аборигенов, подошел к сараю-складу, где ютились обезьяны, ударом секиры разнес тлеющие останки двери, заглянул внутрь, тут же выскочил назад. Повернувшись к Андрею, сокрушенно покачал головой. Ясно — значит, запасы ингредиентов для «халвы» огонь сожрал. Там до сих пор пламя бушует: пылают обломки обвалившейся крыши и мешки с продуктами. Жаль — ведь кормить девятнадцать ртов чем-то надо.

Кир, стоя у дверей, смотрел на Андрея как-то странно, будто ждал от него чего-то. И Андрей понимал, что именно от него ждет товарищ, но колебался, — не отвечал на молчаливый вопрос. Он и сам не понимал, что ему сказать. Пауза тягостно затянулась — ни Кир, ни Андрей не трогались с места. Язык заработал сам собой, нехотя цедя откровенные слова:

— Кир, с такой толпой мы не сможем двигаться быстро. Обух и эта баба едва плетутся, остальные немногим лучше их. Мы с тобой здесь самые сильные, и опытные. И ты, и я неоднократно убегали, и догоняли нас нескоро. Если будет погоня, то в первую очередь кинутся по следам большой группы. Пока местные их догонят, мы, наверное, успеем уйти очень далеко — сам это понимать должен. Шансов у нас с тобой без них гораздо больше. Но если хорошенько подумать… Кир: все эти слова о том, что здесь есть и другие люди — это же из пальца высосано. Наши домыслы. Просто теория. Да, логика есть, и факты кое-какие есть, но мы не можем точно знать, что на этой планете есть другие люди. Возможно, мы просто выдаем желаемое за действительное — сами себя обманываем.

Немой не шевелился — на лице его не дрогнул ни один мускул. Ему тоже надо было принимать решение. Кир может и в одиночку в степи прожить, он местный рекордсмен — по нескольку дней, бывало, бегал. Одному ему проще всего — никакого отягощающего балласта. Хотя, конечно, Андрея трудно к балласту причислить: он тоже побегал неплохо и находится в приличной форме. С другой стороны идеальный вариант, это когда пленники разобьются на мелкие группки: вылавливать их если и будут, то по очереди, и шансы у выносливого одиночки при этом будут максимальны — за ним пойдут в последнюю очередь. Первыми постараются выловить группы, по хорошо натоптанным следам.

— Ты представь, что больше здесь людей нет. Только мы, — Андрей продолжал гнуть свою линию. — На всю планету всего лишь девятнадцать человек. Если нам удастся найти район, где нет этих аборигенов, мы сумеем там обосноваться. У нас есть пять женщин, из них три молодые. Это наше будущее — у них могут быть дети. Да не кривись ты: отмыть их, и красавицами покажутся. Других-то все равно нет. А сами мы если пойдем… Ну ладно: бросим мы с тобой этих тихоходов — уйдем без них, налегке. Найдем себе удобное местечко, заживем счастливо и с огромными перспективами. Да? Ты об этом сейчас мечтаешь? Если так, то чур

я буду в нашей паре не женой. Мужем тоже нежелательно, но если другого выбора не будет, тогда конечно — ряди вашего счастья я готов почти на все.

Кир на шутку не отреагировал. Неопределенно хмыкнул, подкинул треножник на плечо, развернулся, зашагал к полосе, в сторону удалявшейся кучки пленников.

Андрей, не сдержав торжествующей усмешки, подхватил котел поудобнее, пошел следом.

За полосой, метрах в трехстах, расселись пленники. Они терпеливо ждали Андрея и Кира. Все семнадцать. Никто не ушел, бросив отстающих. Те, кто вырвался далеко вперед, вернулись к Обуху.

Видимо, не один Андрей такой умный.

* * *

Солнце зашло за горизонт, степь растворялась в сумерках. Умолкли птицы, перестали стрекотать кузнечики — их сменили ночные сверчки.

Люди продолжали идти. По прикидкам Андрея они удалились от поселка километров на десять-двенадцать — ничтожное расстояние. Если бы он шел сам, минимум вдвое больше бы вышло. Ладно, чего уж там — выбор сделан, не стоит теперь жалеть.

Официального лидера в их группе не было, но неформальных наличествовало сразу три: Прапор, Лысый и сам Андрей. Причем последнего можно считать лидером лишь из-за физических данных. Нет, он не был атлетом. Просто ему крупно повезло: за эти годы он не заработал букет разрушительных хронических заболеваний и не покалечился. Учитывая природную выносливость, можно смело считать его звездой спорта — соперников здесь ему нет. Кира можно в расчет не брать: он, конечно, посильнее будет, но столь молчаливого мужика на роли лидера вообразить тяжеловато.

Все три лидера молчали: никто даже не заикался о ночлеге. Друг на друга, правда, поглядывали многозначительно, ожидая, что кто-то все же не выдержит, и начнет отдавать разумные распоряжения на эту тему. Но вообще-то больше надеялись на Обуха — по привычке: бедолага с самого начала задавал темп продвижения отряда. Когда нога доставала его окончательно, он садился, тем самым давая сигнал к привалу. Вот и сейчас — если сядет, то на этом месте они и заночуют.

Суетливый Гнус, не выдержав тягостного молчания смертельно уставших беглецов, сдался первым, нервно, глотая слова, затараторил:

— Мужики, сейчас ведь совсем стемнеет, мы ноги поломаем, если так и будем шагать дальше. Когда останавливаться будем?

Андрей, оглянувшись на хвост колоны, поймал на себе взгляд Обуха. Глаза товарища сверкали столь красноречиво, что не выдержал, отвел взор. Слава Богу, что не он тогда загнал себе в ногу эту проклятую железку. Страшно представить, что сейчас чувствует Обух. Один из сильнейших мужчин стал обузой отряда. Жутковато ему наверное… врагу не пожелаешь такого…

И еще Андрей понял — Обух не остановится. Он, похоже, дошел до такого предельного состояния, что уже не замечает боль. Так и будет шагать, пока не разорвется от усталости сердце, пытаясь доказать всем, что он не обуза, что он прежний, сильный и выносливый Обух, могущественный повелитель тяжелых носилок.

Ждать когда свалится он, или эта распухшая женщина? Ну уж нет: раз так, то командовать будет Андрей.

Не останавливаясь, он указал вперед:

— Мы сейчас спускаемся в низину — это похоже на пологий склон балки. Вон, внизу, в ложбинке, кусты темнеют вроде бы. Может там воду найдем? Еды у нас нет, но хоть напьемся. Будет вода или нет, не знаю, но заночевать можно там.

— Не вижу я внизу ни ложбинки, ни кустов, — устало заявил Лысый. — Темно там уже… не разглядеть ничего.