Пограничная река. (Тетралогия)
Шрифт:
Но сидеть слишком долго на этом месте слишком опасно. То, что они не нашли в округе свежих следов деятельности хайтов, еще не означает, что их здесь не бывает. Не стоит забывать и про огонь в ночи, замеченный Андреем где-то на противоположном склоне увала. Да и погоню сбрасывать со счетов нежелательно — их запросто уже могут искать. Ливень, конечно, был знатный, и вряд ли триллы смогут идти по следам, но ведь направление движения беглецов им известно: могут просто пойти вслепую, прочесывая все по пути.
Уходить отсюда надо. Слишком
Утром пятого дня Андрею не пришлось раздумывать: идти дальше, или еще посидеть денек. Лекс, еще до рассвета отправившийся на охоту, вернулся крайне взволнованным и, подняв Риту, сообщил ей, что нашел свежие следы хайтов. По его словам, он обнаружил у подножия увала многочисленные пеньки от срубленных деревьев, причем срубили их не больше месяца назад. В доказательство он приволок ветку с засохшими листьями. Было видно, что ее отрубили топором, оставив косой срез.
Рита, оценив важность находки, подняла Андрея, все рассказала. Он, в свою очередь, устроил общий подъем. Сообщил народу неприятные новости, сделал вывод, что они слишком засиделись в этом чудесном месте — пора бы и честь знать.
Со вчерашнего вечера осталось еще добрых полкотла густой ухи и несколько рыбешек, нанизанных на ветки и прожаренных в таком виде над углями. Их трогать не стали: с собой можно прихватить, а вот уху доели всю, даже не разогревая. Некогда — вкусив жалкие крохи свободной жизни, пленники не желали променять ее на глинобитные сараи и навозоподобную «халву».
Собирались недолго. Имущества ведь немного: восемь кожаных мешков со скромными припасами да котел со злополучной подставкой.
Одиннадцать беглецов направились на юго-восток спустя час после рассвета.
Ботинки, проложенные высушенным мхом, сдавливали ступни приятной, сухой мягкостью. Нигде не жмет, нигде не давит и не трет — хочется шагать и шагать. И люди шагали: по прикидкам Андрея, если не по пять километров в час выдавали, то по четыре точно. За день сорок спокойно сделают. Эх — жаль нет карты, пусть даже неточной. Хоть бы приблизительно знать, сколько же им еще осталось.
Андрей почему-то не сомневался, что все неприятности остались позади. Теперь главное дойти.
Рита его оптимизм не разделяла. Присев рядом во время одного из привалов, тихо сообщила:
— Мы следы какие-то пересекали, будто тропа старая.
— Я видел. Это похоже на звериную тропку.
— В степи зверям тропы не нужны — куда хочет, туда и идет. Это хайты.
— Рит, так ведь это уже трудно степью назвать. Оглянись: вокруг деревьев хватает, не говоря уже о кустарнике, а там, вон, роща целая. Это уже лесостепь, а в лесостепи, наверное, звериные тропы не редкость.
— Может быть… но сомневаюсь. Нехорошо у меня что-то на душе…
— Женская интуиция?
— Она самая. И обманывает она меня нечасто. Может все же будем высылать дальние дозоры?
— А смысл? Из-за растительности видимость упала
— Я понимаю, но мало ли…
— Ладно, учитывая твою интуицию, вышлю вперед Гнуса и Сержа. Они молодые — глазастые. Но если это тропы хайтов, то, значит, земли Хайтаны еще не закончились?
— Не обязательно. Их патрули, бывает, далеко на юг заходят. В десятке километрах от центра катастрофы наши несколько раз видели их следы.
— Центра катастрофы? Что это такое?
Рита, явно растерявшись, взяла себя в руки почти мгновенно:
— Да ничего. Просто так место одно называют, неподалеку от Нары.
Поднявшись, она пересела поближе к Лексу, быстро заговорила с ним на тарабарском местном наречии. Андрей был не дурак: понял, что она сболтнула о чем-то, о чем болтать не следует. Что бы это было? А какая ему разница? Жаль даже, что сболтнула: любопытство только разбередила. И вдвойне жаль, что свернула разговор: поболтать с Ритой он был не прочь — его к ней сильно тянуло.
Пересев поближе к Сержу, поинтересовался:
— Ты не знаешь, что за место называется «центр катастрофы»?
— Это где-то у Нары местечко — там островитяне вроде бы нашли кучу добра разного, попавшего сюда вместе с нами.
— А почему Рита не хочет об этом говорить?
— Так она же островитянка: у них это великая тайна — никому не имеют права рассказывать. Она, наверно, и впрямь считает, что об этом никто за пределами их поселка не знает. Наивная: каждая собака знает. Тут разве можно что-то в тайне сохранить? Живем как в деревне: не успеет Круг у себя в поселке чихнуть, как Монах шлет ему письмо со словами «Будь здоров». В общем, это просто игра в секретность.
— Да уж… даже друг от друга скрываетесь… туман напускаете…
— А как же: все как на Земле.
После полудня вышли к спуску — степь резко понижалась, перед беглецами раскинулась широченная речная долина. С юга и юго-запада к ней примыкала горная гряда, на юго-востоке сплошным темным пологом тянулся лес.
Рита, оценив, картину, довольно усмехнулась:
— Все — я почти вижу родной дом.
— Что, отсюда уже можно ваш поселок рассмотреть? — радостно уточнил Андрей.
— Нет — это я шучу так. Но уже точно представляю, где мы. Это долина Нары: таких крупных рек здесь больше нет. Долина, правда, широковата: видимо мы гораздо выше соляного рудника вышли. Там она поуже, стиснута высокими холмами.
— И далеко до ваших земель еще?
— Не думаю: мы примерно напротив подножия гор, даже чуть восточнее. Оттуда до рудника дня три-четыре вроде можно дойти, ну или чуть больше. Правда, Нару выше мы не исследовали — не знаем, что там и как. Но сомневаюсь, что встретим хайтов — ни разу не слышала, чтобы они в предгорьях шлялись. Мы бы об этом знали: там есть деревни союзных ваксов.