Пограничник
Шрифт:
Отец Иоанн подошел к высокому, под потолок, окошку, открыл его с легким стуком, и сияющий лев одним прыжком вылетел наружу, сверкая крылами, оставившими за собой легкий звон серебряных колокольчиков.
Иван не сразу пришел в себя. Отец Иоанн, увидев его замешательство, подмигнул ему и ободряюще улыбнулся.
— Мне пора? — спросил Иван.
— Сейчас! — старец поднял вверх палец. — Подожди еще минуту.
Он прошел в угол, к старому сундуку, приоткрыл его и извлек какой-то предмет, завернутый в чистую холстину.
— Кажется, ты его неосторожно потерял. Впредь будь осторожней… — и он протянул Ивану наконечник копья Святого Георгия. Иван благоговейно
Старец положил обе руки на плечи Ивана, заглянул в лицо.
— Иди, друг мой, иди!
А когда Иван повернулся, чтобы выйти в низенький проем, отец Иоанн спросил его:
— Скажи мне, что ты там видел? Марию?
Иван улыбнулся.
— Ее тоже зовут Мария… — тихо сказал он. И вышел.
На крыльце стоял его дробовик и лежали сумки со снаряжением. А может, это был другой дробовик и другие, просто похожие, сумки. Ивану было все равно. Он и сам был сейчас другим, только похожим на прежнего.
Он вышел в осенний пронзительно-солнечный день. Лучи косо падали в сад из-за белых облаков, золотая листва трепетала на ветру. Иван в блаженстве смотрел, как ветер отрывает от веток клена невесомые листья и медленно кружит их в чистом голубом воздухе. Он ощущал все ароматы — запах листвы, можжевельника, теплой пыли на подметенной дорожке у храма, запах сосновой коры и прелой хвои, запах дождя и еле слышный аромат подвядших хризантем, отцветающих у крылечка. Иван надел разгрузку, подтянул ремни, проверил дробовик, помедлил еще немного и сошел с крыльца на землю. Только сейчас он понял, что каунтера на руке больше нет. Иван был свободен от прошлого. Он не обернулся и поэтому не прочитал вытертой золоченой таблички у дверей. На ней еще можно было разобрать буквы: «Храмъ во имя святаго апостола Иоанна Богослова». И сразу же на него навалилась тьма…
— Ива-а-ан! — тонкий детский крик разрезал плотную тишину ночи. Послышались торопливые шаги, дверь распахнулась, и на крыльце появился маленький золотоволосый мальчик. Сияние волос в свете, который хлынул из распахнутых дверей, можно было принять за нимб святого.
— Ива-ан! Ты где?
— Нет его, Павлик, нет! Ты чего? — тоненькая высокая девочка вышла на крыльцо, зябко передернула плечами, а потом потянула мальчика внутрь храма. — Тут холодно, пойдем…
— Но, Ника, я видел его.
— Тебе показалось, — мягко ответила Вероника, — просто тебе хочется, чтобы он был с нами. Знаешь, мне тоже иногда этого хочется…
— Но тело так и не нашли, — возразил сестре Павлик.
— Не нашли… — вздохнула Вероника.
— Он спас нас, — серьезно сказал Павлик, глядя в темноту.
— Да, спас, — согласилась Вероника. Она погладила брата по голове, утешая.
— Спасибо тебе, Иван, — прошептал мальчик, оборачиваясь назад, в темноту, — спасибо…
Вероника обернулась на темный лес, помедлила, словно ждала кого-то.
А потом увела Павлика внутрь.
Они не видели, как из темноты огромными желтыми сияющими глазами на них смотрит белый шестикрылый лев. Он подождал, когда стихнут за дверями детские шаги, и взмыл в воздух…
В почерневшей эмалированной кружке на маслянистой поверхности крепкого чая плавали чаинки. Федор посмотрел в кружку, наклонив ее к подвешенной к потолку керосиновой лампе, любуясь и предвкушая удовольствие от хорошего чая, — от чая! — не от мерзкого чафе, потом отхлебнул и расслабленно откинулся на спинку венского стула. Этот стул он
Нет, Федор был бы не против пожить там, в управе, но теперь в ней было небезопасно — большие окна было сложно защищать, а уж что говорить о стеклянных стенах вестибюля! Нет, там, если бы они остались на третьем этаже и забаррикадировали лестницы, они бы не продержались и двух дней. Не то что в бытовках, с низким входом и маленькими окнами, которые ничего не стоило заколотить. Черный вход они завалили диванами, шкафами и металлическими кабинками из раздевалок. Перетаскали сюда продукты из столовой и все, что могли найти полезного в управе. Они могли бы продержаться здесь очень долго, если бы не одно «но»: за водой приходилось ходить на родник. Вчера с родника не вернулся Петро — двадцатипятилетний электромонтер, работавший в другой смене. Хватились его через час, и взрывник Витек вызвался сходить посмотреть, что случилось. Петруху он так и не нашел. Видать, сгинул парень в лесу, в пасти «суперволков». Сожрали. Жаль. Людей и так осталось совсем мало — каждый человек на счету. С другой стороны, одним голодным ртом меньше. Федор допил крепкий чай из трофейной заварки, найденной в управе, в столе одного из замов гендиректора, поставил кружку на стол, с неожиданной брезгливостью посмотрел на него.
Стол был заставлен грязной посудой, пустыми бутылками из-под дорогого алкоголя — это мужики приволокли запасы из бара генерального, вонючими окурками, которые гасили кто в тарелке, а кто прямо о столешницу. В комнате пахло подпортившимся съестным, кислым, тяжелым запахом дешевого табака и немытых человеческих тел.
— Эй ты, малахольная! Иди-ка со стола убери! Хоть какой-то толк от тебя будет… — крикнул он в сторону раздевалки. За дверью раздался шорох, потом она тихо отворилась, и в комнату вошла Олечка Пататова — дочка одного из замов.
Федор поморщился. Почему из всех особей женского пола, которые работали или жили при руднике, уцелела именно она? Не женщина, а недоразумение: в свои тридцать два года выглядит на четырнадцать, худа как беспризорник, волосы как солома, очки, ни кожи ни рожи, и все время что-то рисует. Художница, блин.
Она вышла, встала у стола, почему-то медлила.
— Ну, что еще? — невольно спросил Федор.
— Я думаю, — неуверенно начала Оленька, — что за нами скоро кто-то придет.
— Надо же! — язвительно сказал Федор. — И кто же это?
— Я не знаю, кто это, но его зовут Пограничник… — она смотрела в сторону.
— Это тебе приснилось, что ли? — фыркнул Федор.
Оленька промолчала. Не глядя в сторону Федора, принялась убирать со стола. Движения ее были суетливыми, наверное, руки у нее тряслись или, может быть, она была слишком неуклюжей даже для такой простой работы. Она то и дело роняла чашки и ложки, опрокидывала посуду. Вот и сейчас она толкнула пустую бутылку. Бутылка упала, покатилась по столу. Возле края ее поймал Федор, снова поставил подальше от себя.