Пограничники Берии. «Зеленоголовых в плен не брать!»
Шрифт:
– Кончать, надо кончать, – бормотал Журавлев, прыгая на трансмиссию машины.
Изнутри почувствовали толчок. Башня крутнулась, едва не разбив с размаху тело резким ударом. Капитан распластался на горячем жалюзи, ствол описал круг над головой. Опытный старшина Будько с маху воткнул винтовку в щель между башней и корпусом.
Электромотор взвыл, перемалывая цевье и сгибая ствол, но башню заклинило намертво. Будько вытряхнул из колодки маузер и выпустил все десять зарядов в ближайшую смотровую щель.
– Вылезайте,
В другую щель стрелял из пистолета Иван Журавлев. Задерживаться было нельзя. Из темноты хлестали очереди и летели мины. С танком провозились слишком долго, но спасли от его огня многих из колонны. Спрыгнули с застывшего Т-38. Напоследок, Кондратьев навалился всем телом на башенный пулемет и согнул его своими мощными руками. Убегали, жалея, что не прикончили чешскую гадюку. Но экипаж наверняка почти весь перебили.
На рассвете между горами лег туман. Это давало возможность остаткам колонны пройти еще какое-то расстояние, избегая налетов авиации. Люди шли мокрые по грудь от густой росы.
Прибавилось число легкораненых, и заметно добавилось количество носилок с тяжелыми. Они становились легкой мишенью ночью при свете ракеты. Носильщики не имели возможности уклониться от огня.
В голове полка шли капитан Зимин и начальник особого отдела Лесков. Люди по-прежнему держались кучками, обозначая поредевшие батальоны, роты, заставы. Обязанности адъютанта исполнял старший политрук Усанов. Обходя колонну, задержался возле раненых, принялся их считать. Его прогнала Наталья Викторовна.
– Чего их считать? Умирают люди один за другим. Новых кладем на носилки. Передай Зимину, что санитары с ног валятся, замена нужна. Вот ты и становись. Ряшку отрастил, бегаешь как соба чонка.
– У меня другое задание, – попятился главный комсомолец.
Надо отдать должное, Усанов быстро обежал колонну и, вернувшись, доложил Зимину, что в наличии триста шестьдесят человек, включая сорок тяжелораненых. Имеются два станковых пулемета, остальное тяжелое оружие в ходе боя утеряно.
– Три четверти погибли, – подвел итог Зимин.
– Погибли меньше, – поправил его особист Лесков. – Часть потерялась, а многие сбежали. Многие…
– Ну так уж и многие!
– Вон мой лейтенант видел, как сразу человек двадцать в кусты кинулись. Он в их сторону очередь над головой, а ему пулю в ответ. Руку просадили, а могли и башку.
– Бандеры чертовы, – баюкал ноющую руку лейтенант. – Жаль, я им в спины не врезал.
Когда туман стал рассеиваться, устроили привал. Требовалось осмотреться, выслать разведку. А самое главное, сделать срочные операции нескольким раненым, поменять повязки и шины на перебитых костях. В санчасть привели сержанта Мальцева.
Наталья Викторовна мыла руки, готовясь к операции. Кондратьев и
– Он танк взрывал. Контузило сильно.
– И тебя, лейтенант, контузило. Как из преисподней вылез.
Закопченный, с синяком на половину лица, Федор Кондратьев смущенно придерживал висевшую клочьями гимнастерку.
– Я ничего… тряхнуло маленько.
– Оставайтесь оба. Подождите немного.
Вместе с другим хирургом они вскрыли брюшную полость молодому пограничнику. Санитары, державшие тело, невольно отвернулись от густого духа разлагающейся плоти.
– Вечером ранило, – определила Руденко. – Разрывной пулей кишечник порвало. Перитонит в последней стадии. Безнадежный.
Затем оперировали раненного в грудь лейтенанта.
– Зашивайте, – сказала Наталья Викторовна. – Жить будет. Я пока наших героев осмотрю.
У Мальцева оказалось сотрясение мозга и сломан нос.
– Отлежишься, сколько обстановка позволит. По-хорошему тебе дня три бы отдохнуть, но не получится. Постарайся уснуть. Есть хочешь?
– Нет, тошнит.
– Разведите ему сгущенки с водой. А как проснется, чем-нибудь покормите. Теперь тебя посмотрим, красавчик.
Медсестра помогла стащить лохмотья гимнастерки. Долговязый мускулистый лейтенант Кондратьев тяжело дышал, ежась от холода. Наталья Викторовна ощупала ребра, живот:
– Здесь не больно? А здесь?
– Не больно. Отдайте гимнастерку, я пойду. У меня взвод там.
– А мне, значит, делать не хрена, кроме как на тебя любоваться! Что случилось, откуда синяки?
– Толовые шашки в танк вместе с Мальцевым бросали. Ну вот, килограмм тола слишком близко рванул.
– Ясно, тоже сотрясение. Полежишь часок-другой.
– Некогда мне, – буркнул Кондратьев, уводя взгляд от насмешливо прищуренных глаз военврача.
– А если я лично попрошу? Чтобы ты пришел в себя, а не свалился по дороге.
Их взгляды встретились. Медсестра Ольга Голубева, хорошо изучившая своего главврача, решительно заявила:
– Ложитесь и не спорьте. Шинель я вам дам, а затем найду гимнастерку. У вас такие плечищи, что размер не сразу подберешь.
Когда смертельно измотанный, попавший под взрывную волну, Кондратьев вытянул на траве ноющее тело, медсестра шепнула Руденко:
– А лейтенант ничего… мышцы как железные, и остальное…
Она добавила что-то еще, тихо засмеялась, а Наталья Викторовна уже осматривала кисть руки здоровяка Зиновия Лыкова. Осколок угодил в ладонь. Мизинец и безымянный палец торчали, как сухие палочки, ладонь распухла и покраснела.
– Оба пальца ампутировать, рану прочистить. Посмотри средний палец, что-то он мне не нравится. Возможно, тоже придется резать.
– Рана сильно инфицирована, а сыворотки от столбняка совсем мало осталось, – сказала Ольга, рассматривая ладонь.