Пограничные характеры
Шрифт:
Двадцатилетний лейтенант Евгений Соловьев, который в последний довоенный год, как узнала я об этом после, служил в 16-м погранотряде, по соседству с нашим 15-м, в Заславле, (откуда отца и перевели в Таураге) явился в штаб 88-го пограничного полка в ноябре сорок второго. Это было в Козельске. Город уже отбили, но он находился еще в прифронтовой полосе.
Жизненный опыт лейтенанта к началу войны был невелик. Детство прошло на Волге вблизи Ульяновска. Учился он в Аксубаевском техникуме. Два года преподавал в деревенской школе географию. Была еще праздничная поездка в Москву на декаду Белорусского искусства (он уже служил на границе и пел в самодеятельном
В Козельск он прибыл уже обстрелянным. Самый тяжелый для него бой был под Москвой, а самый запомнившийся — под Калинином, в октябре сорок первого, когда трижды отбивали деревню Николо-Малицы. Ничего от этой деревни, конечно, не осталось.
В Козельск лейтенант приехал в теплушке глубокой ночью. На темной пустой улице он вскоре наткнулся на патруль, и его провели к штабу.
Политотдел полка расположился в деревянном домишке. У ворот стоял часовой. Почти все политотдельцы были недавними учителями, а Константин Иссидорович Лебедев и Михаил Иосифович Пасютин — директорами школ в Витебске (там и я училась до войны). Появление еще одного «шкраба» вызвало веселое оживление. Вся атмосфера политотдела — дружелюбная, теплая — пришлась Соловьеву по душе. «Пойдем, покажешься начальнику политотдела», — сказали ему и отвели к батальонному комиссару Мигире.
А вскоре появился и комиссар полка Обухов.
Несмотря на почти двадцатилетнюю разницу в возрасте, он показался Соловьеву по первому впечатлению очень молодым, стройным, красивым. В белом распахнутом полушубке, с непокрытой темно-кудрявой головой (ушанку он держал в руках), румяный от легкого морозца.
— Вы откуда?
— Прибыл в ваше распоряжение на должность помощника начальника политотдела по комсомолу.
— Ну, зайдемте в кабинет, — Обухов улыбнулся, указав жестом на кухоньку-боковушку.
Разговор шел более получаса, и очень молодого еще Соловьева растрогало, что в тоне комиссара слышались доброжелательные отеческие нотки. Впрочем, потом он убедился, что Обухов не только добродушен, но взыскателен и строг.
— Наш полк молодой, — сказал комиссар, — но имеет уже своих героев и свои традиции. Постарайтесь познакомиться, душевно сблизиться с бойцами. Среди них есть опытные заслуженные воины. Балюлин, например, участвовал еще в брусиловском прорыве, награжден георгиевской медалью. В общем, не грех и нам с вами у них поучиться. Но есть такие, которых надо терпеливо учить самим. Вы готовились посвятить себя педагогике? Считайте, что политработник та же самая профессия. Вы попали в дружную полковую семью, мы вас принимаем.
…Через много лет в архиве Музея пограничных войск я отыскала несколько номеров газеты 88-го полка с лаконичным названием «За победу». В одном из них напечатана статья А. С. Обухова.
На несколько секунд я ощутила смещение времени. Двадцать четвертое марта сорок второго года… вторник… Где были мы в этот день? Да. Интернато ставикла. Полицай с винтовкой. С усилием сморгнула… «Это живо лишь в памяти, успокойся», — сказала себе.
Читая статью, я словно слышала знакомые интонации голоса отца, представила, как в усилии отыскать нужное слово сдвигаются его брови. Сколько раз по вечерам, в двух шагах от моей кровати, он так же сидел за столом у затемненной лампы! Он был на редкость добросовестен и усидчив. Иногда, если я еще не спала, подсаживался ближе, читал вслух понравившуюся цитату. Я была старшей, он обращался со мною на равных.
«Нам, пограничникам, — писал он с своей статье, — надлежит предотвращать и не допускать вражеские действия в тылу Красной Армии. Зорко присматриваться ко всем подозрительным и не в меру любопытным личностям. Везде и всегда быть начеку! Пограничники нашей
А с Красовским за две недели до этого произошло вот что. На контрольно-пропускном пункте он еще издали увидал несколько легкораненых бойцов, которые шли по дороге. У одного была забинтована левая рука, но, закуривая, он как-то очень уж ловко владел ею. Хотя документы были в порядке, Красовский остановил этого бойца и отвел в ближайший госпиталь. Руку развязали. «Больной» никогда не был больным! Он сам забинтовал себя.
Статья рассказывала и о красноармейце по фамилии Щука:
«Он задержал матерого немецкого шпиона. Шпион был переодет в форму командира Красной Армии, увиливал, маскировался, но ему не удалось ускользнуть от зоркого пограничника… Был случай, — писал Обухов, о нерадивом бойце, — когда Белокопытов ушел с поста в помещение, а Бажин прислонился к углу бани и бесконтрольно пропустил несколько повозок. Красноармеец Степанов неизвестному для него человеку заявил: «Если к нам, пограничникам, попадешь, то не уйдешь». И тут же рассказал, какую задачу выполняет, сколько времени служит… Он мог бы рассказывать и дальше, но проверяющий его предупредил вопросом: «А ведете ли вы какую-нибудь борьбу с болтунами, разглашающими военную тайну?..»
Люди, о которых шла речь, то и дело возникали и после на страницах подшивки полкового листка, так что под конец у меня окрепло чувство личного знакомства. Я узнала, как появилась крылатая фраза красноармейца Василенко: «Противотанковое ружье сильнее танка, если оно в умелых руках».
Узнала даже, какие частушки пели тогда:
Ганс писал письмо домой,
Не закончил строчку.
Снайпер наш своей рукой
В ней поставил точку.
А в январе 1943 года пограничники прочли на политминуте стихи поэта Щипачева:
Скрежещут танки, свищут пули.
Мы бьемся в яростном бою.
И знамя пыльное в июле
Светлеет от январских вьюг.
Впоследствии Степан Петрович Щипачев рекомендовал меня в Литературный институт. Этому суждено было произойти через четыре года…
Весной сорок третьего Алексей Сергеевич Обухов получил новое назначение, в 38-й погранполк. Уезжать ему не хотелось. Сослуживцы отпускали его тоже с неохотой. Командир полка Тишаев собрал всех офицеров и произнес взволнованную речь:
— Мы были не так уж долго вместе, но это время равняется многим годам мирной жизни. Обухов — комиссар ленинского типа, собранный, внимательный к людям. Мы его любим и уважаем.
Они обнялись и расцеловались. От солдат уезжающему преподнесли сувенир-самоделку.
Я знаю все это со слов генерала Евгения Дмитриевича Соловьева. Обухов запечатлелся в его памяти как образец комиссара.
— Все было тепло и взволновано на нашем прощальном вечере, — сказал Соловьев. — И уезжал-то он недалеко: тот же фронт. Но с боевыми товарищами расставался, и больше нам встретиться не довелось. Хотя в полку долго еще следили по газетам, чем его наградили, где выступал. А когда появилось твое письмо в «Большевике-чекисте», все взволнованно гадали: его ли это семья нашлась?..