Пограничные зори
Шрифт:
— Иду! — Чушегез встряхнул нож на поясе и, тронув старика за плечо, стал спускаться по обрыву.
Вскоре он исчез из виду. Клыч Мерген накатал к обрыву десятка два крупных камней, а один придвинул к самому краю. Закидал огонь щебнем. Кушак туже затянул, лег с ружьем, ощупал рукой камни, подумал: пригодятся, если заряды кончатся. Вокруг стояла тишина, и ему вдруг показались немножко смешными и эти приготовления, и то, что лежит он на холодных камнях, а возможно, и нет никакой опасности.
Но вот — о господи! — совсем невдалеке вдруг увидел, как два человека крадутся по откосу. Медленно,
Оттуда его окликнули, но говорили не по-туркменски, а по-курдски. Клыч Мерген отозвался.
— Эй, там!.. Пока не заговорите понятным языком, отвечать свинцом будем. Имейте в виду: пуль для пятизарядок у нас вдоволь, — сказал он спокойно и сам улыбнулся в темноте тому, как ловко в нужный момент переименовал свое ружьецо в пятизарядку.
Снизу опять донеслось, на этот раз на чистом туркменском языке:
— Мы люди безобидные, вреда не причиним, дай нам чего-нибудь поесть!
— Не хотите ли взамен — по хорошей порции из пятизарядки? — отвечал Мерген, опять не забывая припугнуть неизвестных.
Снизу выстрелили. Слышно было, как пуля задела камень возле ног Клыч Мергена. Старик, в свою очередь, зарядил ружье не целясь: там тоже залегли. Он затаил дыхание, ждал оттуда каких-либо действий, но ждать пришлось долго. Наступившая после перестрелки тишина, казалось, продлится целую вечность. Клыч Мерген оглядывал скалу, на которой прилепилось его гнездо, припоминал подходы к ней и, наконец, остановился на мысли, что с боков сюда не подойти. Крепость была надежной. Но чем глубже ночь, тем холоднее камни под ним. Томительны часы бесполезного лежания, но иного выхода Мерген не видел. Единственное утешение, согревавшее душу: он, восьмидесятилетний старик, несет службу, он — на посту и сегодня так же, как внуки его, отражает натиск врага, держит свой рубеж. Пусть знают Оразкули, Мураткули, Вепа и Кельдже: когда надо быть воином, мы — воины. Ни при каких обстоятельствах не сдастся он недругам, будет биться до смерти. Живым, по крайней мере, его не возьмут. Внуки вернутся с фронта, спросят про деда и не услышат в ответ позорного слова. Когда его внуки станут рассказывать своим детям и внукам о воинах былых времен, то помянут и Клыч Мергена. А как же иначе?
Самое плохое, конечно, если бедняга счетовод не добежит: собьется с дороги или схватят его. Чистой души парень, но отвагой похвалиться не может. Не лучше ли было его оставить здесь, а самому идти на заставу? Нет, в таком переплете ему не легче пришлось бы. Хладнокровие, выдержка здесь нужны, а у парня как раз ни того, ни другого.
Вплоть до рассвета старик глаз не смыкал, почти не двигался, лишь менял положение тела: слишком леденило бок и затекали руки. Забрезжило
По пути они обследовали все вокруг скалы, где находились охотники. Потолковав со стариком, начальник заключил: чужаков на границе было четверо. Двоих им требовалось перебросить на нашу сторону, и двое прикрывали переход. Поначалу они держались тихо, а когда заметили, что один из охотников удалился, решили напасть на Клыч Мергена. Перестрелку затеяли, чтоб отвлечь внимание от тех, которые уже прошли. Слушая, Клыч Мерген потирал бока, изредка кивал начальнику. Тот пожал ему руку, осведомился о самочувствии.
— Мы со счетоводом рады были оказать услугу армии, — отвечал старик. — Меня беспокоит сейчас отчасти груз, какой у нас имеется. Груз добрый: две туши свежего мяса, вот они, — показал он на убитых джейранов, — и две туши в полуверсте отсюда спрятаны. Нести трудно, но на это товарищам военным не стоит тратить времени, надо искать чужаков.
Четверть часа спустя пограничники, вместе с охотниками, шли ущельем вниз, а добычу их везли на коне. Начальник распорядился доставить ее на дом.
В конце ущелья разделились на две группы: двое пограничников с Чушегезом и лошадь с грузом пошли напрямик к селению у подножья гор, а начальник, взяв с собою двух подчиненных и старика, которого еще в горах подсадили на свободную лошадь, направились холмистой степью по следам.
Так всегда было: после удачной охоты добычу Клыч Мергену довезут, если кто-либо из знакомых командиров попадется. Но и он в долгу не останется: при случае след показать, совет дать не откажется. И сейчас та группа, с Чушегезом, вступила в селение под предлогом этакой невинной помощи: военные ребята набрели на охотников, у охотников груз тяжел — почему бы, по-дружески, не подвезти джейраньи туши?
Клыч Мерген, ехавший рядом с начальником, часто нагибался с седла, иногда слезал. Следы путались, но его-то запутать нелегко. К старику присоединился боец с собакой, и они продвигались по бездорожью, от бурьянных зарослей к зарослям ивняка и тамариска. Тем же путем ночью крались по нашей земле лазутчики. По сухому щебенистому рву они огибали те самые участки, где колхозники вели ночные поливы виноградников. Клыч Мерген выругал про себя поливальщиков: «Ротозеи, пустят воду и сами, как куры, на насест лезут. Хуже женщин, а еще мужчинами называются!» Обогнули селение справа, не заходя в него. Следы долго петляли по кладбищу и вывели в конец главной улицы. Пропали они шагах в пяти от зеленой калитки, и ни следопыт-охотник, ни ученая собака обнаружить их не могли. К тому же по дороге рано утром прогнали стадо коров.
Старик ворчал теперь на пастуха: «Не нашел иной улицы для своей бестолковой скотины». Собака долго нюхала землю и повизгивала. У калитки под чинарой валялся большой плоский камень: собака потыкалась в него носом, тревожно зарычала.
Старик крякнул глухо, задумчиво пощипал космы на шапке, словно пытаясь припомнить, кому принадлежал двор с чинарой, потом сказал командиру:
— У меня есть подозрение: не тут ли они? — он кивнул на калитку. — Советую проверить. Очень советую!: