Погружаясь во тьму
Шрифт:
– Уже вечер.
И правда. За окном стало темно.
– Я так понимаю, с Зовущим разобрались?
– Еще вчера.
– Ясно, - хмыкнул я.
Она продолжила сверлить меня взглядом и выглядела очень недовольной.
– Что я еще успел сделать, что ты так недовольна? – вздохнул я.
– Умер.
– А?
– Ты. Умер, - повторила она, выделяя слова. – Тебе в грудь прилетела алебарда и убила тебя.
Тут же проверяю свою грудь. Там раны нет. Третьего размера, к счастью, тоже, а то мало ли, что со мной могли сделать. Генни отвела взгляд,
– И как я воскрес?
– Не знаю.
Проверяю руки на предмет дырок. Мало ли что.
Нет.
Хорошо.
– Ну чего ты такая недовольная? – вздохнул я. – Говори уже, что тебя опять не устраивает.
– Мы не закончили разговор.
– А, ты про это, - покачал я головой. – Ну и что ты хочешь узнать?
– Почему ты это делаешь? – уже спокойнее спросила она. – Мы лишь номинально родня, и это, все что нас связывает. Ты не обязан…
– Генни, прекрати, - закатил я глаза. – Хватит уже выдумывать себе всякие глупости. Мы не дальние родственники, а прямые. У нас одни родители, и мы связаны друг с другом.
На словах о «связи» она слегка дернулась, но виду постаралась не подавать.
– Хочу я или нет, но ты моя семья. Да, я зол на тебя и все еще обижен, но твоя жизнь мне важнее, чем моя обида. Если ты погибнешь, то я не смогу на тебя злиться, а потому и пытаюсь не дать тебе помереть, - усмехнулся я. – Поэтому хватит уже ворчать или искать везде подвох.
Она ответила не сразу, а некоторое время молчала.
Лицо ее из напряженного и сердитого стало чуть спокойнее.
– Это глупо, - вздохнула она. – Но не рискуй так больше.
Некоторое время я молча смотрел на нее и думал над тем, что сказать. Мои слова не убедили ее, а потому…
***
– Это глупо, - вздохнула она. – Но не рискуй так больше.
Внешне Генни выглядела спокойно, но внутри кипела и выла благим матом.
«Черт, черт, черт, это не то, что я хотела сказать!»
У нее был план разговора, где она хотела спокойно обсудить все вопросы с Гарри, но, когда он проснулся, она испугалась и опять приняла позу «обиженки» и начала грубо с ним разговаривать. Она не хотела этого, но ничего с собой поделать не могла.
«Ну вот, он опять считает меня грубиянкой,– расстроилась Генни. – А я ведь хотела как лучше».
Возможно, в следующий раз ей удастся нормально поговорить с ним и он все же скажет, что означают его слова. Она ведь так и не понимала этого, и все, что ей хотелось, чтобы он опять не пострадал.
– А вот фигушки тебе, - неожиданно заявил Гарри.
– А? – она уставилась на него.
– Не рисковать? Ты серьезно или у тебя шутки такие? – приподнял он бровь. – Как я могу не рисковать, когда ты постоянно влезаешь в неприятности и подвергаешь себя глупому риску? Ты же растяпа, которую каждый раз приходится спасать и которая сама толком ничего не может. Да если бы не я, тебя бы давно василиск сожрал.
–
– Что несу? А ты как думаешь? – усмехается Эванс. – Именно из-за того, что ты такая неумеха, мне и приходится подставляться, чтобы спасать тебя. И я дальше продолжу это делать столько раз, сколько понадобится, пока ты не научишься быть осмотрительной и внимательной. Я буду и дальше подставляться под смертельные опасности, пока ты, маленькая, глупая сестренка, не станешь достаточно сильной, чтобы справляться со всем этим самостоятельно.
– Ты… ты… ты… - начала она закипать. Она тут пытается быть с ним вежливой и заботливой, а он опять все переводит в шутки и конфликты. – Ты…
– Я, я, я, - закатил он глаза. – Говори уже по-человечески. Не як же.
– Да как ты смеешь?! – окончательно взбесилась она.
Она тут же схватила его за грудки.
– Ах, ты, придурок! Не смей говорить мне такое! – озверела Генриеттта. – Какое право ты вообще имеешь делать все это?!
– Все просто.
В следующий миг его рука опускается на ее голову и начинает гладить по волосам.
– Потому что я – твой брат, - произносит он.
Генни застыла, глядя на его теплую улыбку и глаза, смотрящие на нее со странной заботой и нежностью. Так на нее смотрела только тетя Меда или Нимфадора, как кто-то близкий и желающий добра.
– Глупышка, - говорит Гарри. – Ты же моя семья, моя маленькая глупая сестренка. Ты самый дорогой человек для меня. Как же я могу не защищать тебя? Моя любимая и милая сестра.
Эти слова отдались громким гулом в ее голове, и в груди разгорелся настоящий огонь. То тепло, что она испытывала рядом с ним, неожиданно стало в разы сильнее. Внутри нее будто что-то щелкнуло, какой-то переключатель, что до этого был скрыт от нее.
– Ду-ду-ду-ду-у-у-у-рак… - с трудом произнесла она, заливаясь краской. – Не-не-не смей… мне такое говорить! Глупый Гарри!
– Хи-хи-хи-хи, ты такая милая, когда смущаешься.
– Уа-а-а, болван! – она отпустила его и тут же отскочила. – Ты просто придурок и не должен такие глупые вещи говорить!
– Это то, как я считаю, и отказываться от своих слов не собираюсь. Ты можешь ненавидеть меня, можешь презирать и считать обузой, но я не откажусь от своих слов, Генриетта. Я понимаю, что тебе противен такой, как я, и ты не выносишь моего присутствия, но придется тебе смириться с этим.
Она слышала его слова и никак не могла поверить этому. Внутри нее бурлил настоящий вулкан эмоций от дикой радости до неистовой ярости. Она злилась и пела от счастья, она танцевала и нежилась в тепле и в то же время горела в гневе. Эти эмоции захлестнули ее, и она уже не могла их держать в себе.
Генриетта заскрежетала зубами, а затем выдала на одном духу:
– Ты, ты, ты… придурок! Вот ты кто! ТЫ САМЫЙ ХУДШИЙ ПРИДУРОК, БРАТ!
Наступили гробовая тишина после ее слов.
Гарри шокированно посмотрел на нее, и в его глазах было полное недоумение.