Погружение
Шрифт:
За кофе проверка идет бодро. Не успеваю моргнуть, как приходит последний ученик-индивидуал на Upper-Intermediate. Уже к семи я окончательно свободен.
Спустя час я оказался дома. Все больше из-за пробок, но был у моего затянувшегося пути еще один виновник – книжный магазин.
Есть за мной грешок: заскочив в книжный, я физически не могу оттуда выйти. Засасывает как в черную дыру, назад не вытянуть – ну никак, даже клещами. И, само собой, нельзя выйти без покупок. Так и в этот раз.
Прекрасно, просто прекрасно. Сама
В этот раз моему настроению подыграла еще и погода. Хотя прямо над головой застыло огромное, почти черное облако поразительной плотности, достаточно было устремить взгляд вдаль – и в небольшой прорези между высотками виднелся проблеск. К нему медленно двигалось рыжее заходящее солнце. Небо там было еще голубым и так прекрасно контрастировало со сгустившейся надо мной грязно-серой массой, что не оставалось сомнений: «Ночь пройдет, наступит утро… ясное». А если приплюсовать сюда радость от книжных покупок, то на моем лице наверняка играла улыбка. Не удивлюсь, если прохожие принимали меня за «деревенского дурачка»: идет себе, лыбу давит. Весь мир ему нипочем, и ни одна проблема не может его покоробить.
Похоже, родители уже вернулись с работы… Хм, странно. Обычно они приходят позже. Разуваюсь, кладу книги на столик в прихожей и слышу из кухни неясные перешептывания. Вдруг разговор резко прерывается – тишина, как будто я спугнул собственных родителей. Прохожу в кухню.
– Мам, пап, о чем общались?
– Ой, да так, ни о чем особенном. Ужинать будешь? Я котлеток нажарила…
Как бы велик ни был голод, понимаю, что надо докопаться до истины – уж больно заговорщически они переглядываются, но, кажется, по-доброму. И даже улыбаются… Поинтересуюсь, пожалуй. И спровоцирую их на исповедь:
– Да ладно, признавайтесь уже. А то вдруг переживать начну…
– Ох, Марк, все тебе надо знать. – Мама, стоящая у плиты, опять переглядывается с папой. Глаза у того блестят. – В общем, дело такое: мы ЕДЕМ В ОТПУСК!
Мама еле сдерживает радость и бросается обнять отца. Тот, слегка подавшись в ее сторону, получает чмок в щеку и еще один – прямо в пышные усищи. За этот moustache я иногда зову его «Фридрих Аркадьевич».
– Да-а, сынок. Решили вот отдохнуть. Билеты взяли. В Европу. Надо же и мир посмотреть, – будто бы извиняясь объясняет отец.
В конце концов, мне удается выяснить следующее: родители отбывают уже завтра и до последнего ждали – хотели сделать мне сюрприз. Ну и плюс было непонятно с визой, удастся им в этот автобусный тур по Европе попасть или нет. К счастью, визу дали, и поедут они как раз на неделю.
– Пап, мам, ну отлично же! Очень за вас рад. – А про себя думаю: а раньше не могли бы сказать? Мне бы жуть, как хотелось вырваться из города. Попутешествовать. Поболтать с местными – ученики, часто выезжающие за границу, рассказывают, что в Европе чуть ли не каждый второй сносно
Незаметно подкралось время ложиться спать. Я по-прежнему во всем следую статье. Не забыл и про дневник – по указке автора еще утром я старательно перенес туда все детали сна о корабле. И про то, чтобы держать в руках свой «Артефакт» – эта штука должна помочь мне в сновидениях. Кошелек всегда при мне, а в нем среди монет есть особенно ценная – ее привез из Нью-Йорка один мой ученик. Смешно вспоминать, но я чуть не расцеловал его за магнитик, пару газет и вот эту монетку.
Монета – четвертак. Двадцать пять центов прямиком из Штатов, в которые я так силюсь и жажду попасть, да все никак.
Четвертаки бывают разные. Аж пятьдесят вариантов – по числу штатов. Мой ученик честно признался, что особо не выискивал монету со, скажем, Статуей Свободы (из штата Нью-Йорк) или с техасской звездой. Мне достался четвертак из малоизвестного штата Мэриленд, расположенного на правом берегу – немногим ниже Нью-Йорка.
На монетке – ветки белого дуба, надпись «The Old Line State» и купол парламента Мэриленда. Именно ее я буду использовать, чтобы проверить, нахожусь я в реальности или все-таки брожу по глубинам осознанных сновидений.
Только что осознал: я ведь давно не связывался с Катей! Звоню, в этот раз – по скайпу. У них интернет там, в общежитии, с перебоями, поэтому не всегда удается урвать нормальную связь, чтобы пообщаться по-нормальному. На той стороне подняли трубку, но без видео: и в итоге я лишь смотрел на свое уставшее лицо. Как вдруг:
– Привет, Марк! Как ты там? – интересуется Катя. На фоне какой-то шум, но я не могу понять, какой.
– Привет, солнце. Слушай, нормально. А ты не включишь видео? Хочу на тебя посмотреть.
– Ой, ты знаешь, у нас здесь связь такая себе… Давай лучше голосом?
– Окей. – Пока он говорила, шум прояснился: кажется, я различаю отзвуки баса и разговоры людей. Но они где-то далеко, будто их и нет вовсе. – Ка-ать?
– Аюшки?
– А что это у тебя за разговоры на фоне?
– Разгов… А-а, ты об этом. Это Люда, моя одногруппница. Опять кучу народа у себя собрала. И ты прикинь: она не в соседней комнате, а через одну – и все равно слышно! Представляешь?
– М-да уж, даст она вам поспать сегодня…
– И не говори. – Катя делает паузу и, будто делая над собой усилие, спрашивает: – Как ты там, Марк?
– Да нормально вроде все. Сегодня вот вспоминал наш с тобой поход в тот бар, как его, с морским таким названием…
– Ты про «BARенцев»?
– Точно, он.
– Я помню. – В ее речи зазвучали нотки меланхолии. – Ты повел меня туда на нашем первом свидании.
– Тоже вспоминаешь? То-то же. А знаешь, я ведь от того вечера не ждал ничего особенного: ну привел девушку в бар. Думал, посидим, выпьем по бокалу пива, перекусим бургерами и разойдемся. А в итоге…