Погружение
Шрифт:
Что то за дело такое, естественно, пока мы не знаем сами, да и Бог не спешит пояснить то, и вместо этого уже другую душу воздвигает для разговора иного, словно в путь тот исторический приглашая, по которому мы все прошли, да только по сути дел всяких ничего и не знаем. Только догадываемся, да и то невпопад, и по большей части, кому как в голову что сбредет. Так вот оно и идет по времени, и все по одной дороге топчемся вместе того, чтобы в ногу с ним идти
Но подождем пока с выводами такими и дождемся очередного опроса души приземной, что уже на очереди стоит и так же огнем дышит, если не сказать, бьет копытами от своего нетерпения.
А надо отметить здесь, что после такого, души те облегчаются и вскорь в небо уходят, что им при жизни самой не дано от их сильного загрязнения. Но и об этом потом скажем, а пока очередную душу ту приглашаем и даем ей спокойно пройти к нам самим для опроса того исторического и попросту для всех нас познавательного.
Через время небольшое Бог приближает душу ту и на первый взгляд она не кажется нам какой-то вредной или опасной. Но так происходит недолго и вскоре по мере приближения того вся нутрь ее как будто восстает и перед нами становится словно преграда огромная, по своей величине почти до неба, что у нас перед глазами имеется, достающая. Такова величина ее. Что ж, посмотрим, как она опасна и приготовимся просто ее выслушать.
С того и начнем.
– Как зовут тебя? – уже вместо нас сам бог душу ту опрашивает и приборы все свои заблаговременно проверяет.
Душа та молчит пока. Тогда он снова что-то внедряет и от силы той душа как бы вскрикивает и тут же упрошать начинает.
– Ой, не бейте меня ни за что, ни про что. Что я вам такого сделала? – говорит она совсем козлиным тихим голоском, как бы на ходу слова те воспевая.
– Отвечай на вопрос, - говорит Бог и уже почти руку заносит для удара повторного силой той, ему только ведомой.
– Ой, не бейте, все расскажу. Что было и чего не было, - душа, завидев то, запричитала и тут же мигом все о себе порассказала.
– Зовут меня Мемфисом тем великим, что когда-то города у других отвоевывал и сам потом великим стал благодаря дару внутреннему моему жестокости особой от самой природы. Римскую империю укреплял, без конца в походах состоял и желал премного богатства всякого для нее и себя лично принести.
– Удалось ли то? – строго Бог спрашивает.
– Да, удалось во многом. Только вот мало всем тем наслаждаться пришлось и по большей части уже последующие императоры то поимели, вдоволь свою, живя и в походах тех вечных не пребывая.
– Что, обидно стало за себя?
– И это имеется. Как же так. Я потрудился, а другие воспользовались. Но дань себе же я все-таки возложил одиночную и в ряды-годы
– Что ж славу свою подрастерял в годах, уже в иных жизнях состоя? – спросил Бог душу ту совсем сурово.
– Да, надоела мне она, опротивела, как увидел я опосля, что с теми богатствами случилось и как под их весом иные жизнь свою вели.
– Кем же стал потом? – далее Бог спрашивает душу ту прегрешенную во многом, в крови людской простой утопшую.
– Далее я вновь переродился и стал правителем каким-то где-то на островах больших. Долго та душа моя прежняя очищалась, да только спустя время большое на Землю и опустилась, в теле том выразившись.
– А не было ли у тебя другой души или иной части? – тот же Бог спрашивает и присматривается к душе той, наблюдая, как она себя поведет.
– Была, - честно признается она и продолжает, - да только вот порастерялась как-то в годах и отчасти передалась многим людям, по частям мелким разбившись. Оттого хиреть они немного в силе своей умственной стали и так же, как и я, к крови той людской потянулись. Признаю, есть в том вина души той части, но с тем уже ничего не могу поделать, так как собрать ее просто невозможно.
– Отчего ж разделилась она? – спрашиваем мы сами, душу ту уже меньше боясь, зная, что Бог защитит в случае чего.
Но душа та, услыхав наш голос, резко воспротивилась всему и вместо ответа только фыркнула, очевидно, давая понять, что мы для нее просто пустое место.
И Бог то же самое сказал, при этом дополнительно указав.
– Не любит она все людское и людей самих ненавидит. Оттого и не разговаривает с кем и в контакт, так называемый, не вступает.
– Отчего ж та нелюбовь повелась?
– Да из ненависти личной ко всему живому, - так вот просто Бог поясняет и снова берется за свои рычаги, душу ту по-новому обрабатывая.
Спустя время в порядок «разговорный» ее приведя, он вновь спросил ее о том же, что и мы пред этим.
– Разделилась потому, что так мне самому хотелось, - поясняет уже душа, - не хотел я видеть все то подле себя рядом, а потому по миру и пустил, желая самих людей к делу тому приспособить, чтобы они злее и настырнее в чем были.
– Чем же провинились люди те пред тобой?