Похищение чародея

Булычев Кир

— Сейчас темно. Я не буду соваться на передний план.

— А я кофе сварила, — сказала Анна.

— Кофе? Налейте Жюлю.

Жюль уже собрал один из пультов, закрыл чемодан и вынес в прихожую. Сам вернулся к пульту связи.

— Жюль, — сказала Анна, — выпей кофе.

— Спасибо, девочка, — сказал Жюль, — поставь на столик.

Анна поставила чашку под выключенный шар. Если не нужна, лучше не навязываться. В прихожей ее догнал голос Жюля:

— Мне будет жаль, если я тебя больше не увижу, — сказал он. — Такая у нас работа.

— Такая

работа, — улыбнулась Анна, оборачиваясь к нему. Она была ему благодарна за живые слова.

На кухне Кин стоял, прихлебывал кофе.

— Вам же нельзя! — не удержалась Анна.

— Конечно, лучше не пить. Только вот вам не осталось.

— Ничего, я себе еще сварю.

— Правильно, — сказал Кин.

20

Выход в прошлое чуть было не сорвался. Они все стояли в прихожей, над чемоданами и ящиками. И снова раздался стук в дверь.

— Кто? — спросила Анна.

— У тебя все в порядке? — спросил дед Геннадий.

— А что?

— Голоса слышу, — сказал дед.

Кин метнулся на кухню. Жюль закрылся в задней комнате. Анна медлила с засовом.

— У меня радио, — сказала она. — Радио я слушала. Я уже спать легла.

— Спать легла, а свет не тушишь, — проворчал дед. — Я тебе анальгин принес.

— Зачем мне анальгин?

— От головной боли, известное дело. Раз жаловалась.

Пришлось открыть. На улице дул сырой ветер. Яркая луна освещала шляпу деда, лицо под ней казалось черным. Дед постарался заглянуть за спину Анны, но в прихожей было темно. Пачка таблеток была теплой, нагрелась от ладони деда.

— Беспокоюсь я за тебя, — сказал он. — Вообще-то у нас места тихие, разбойников, понятно, нет, нечем им интересоваться, но какое-то к тебе есть опасное притяжение.

— Я не боюсь. Спасибо за лекарство. Спокойной ночи.

Анна быстро захлопнула дверь, решив, что, если дед обидится, у нее будет достаточно времени с ним поладить… Дед еще постоял на крыльце, повздыхал, потом заскрипели ступеньки. Кин подошел к окну в прихожей — дед медленно брел по тропинке.

— Спасибо, Анна, не знаю, что бы мы без тебя делали, — сказал Кин.

— Не лицемерьте. Он приходит именно потому, что я здесь. Не было бы меня, он бы и не заподозрил.

— Ты права, — сказал Кин.

Он прошел, мягко ступая по половицам, в холодную комнату, включил шар и повел его из горницы польской княжны, сейчас темной, наружу, через залитую дождем площадь, мимо коновязи, где переминались мокрые кони, мимо колодца, в закоулок, к дому Романа. За забором во дворе шар опустился к земле и замер. Кин выпростал руки из столика, перешел в другой угол комнаты, где стояла тонкая металлическая рама — под ней металлическая платформочка, похожая на напольные весы. Воздух в раме чуть колебался.

— Давай напряжение, — сказал Кин.

— Одну минуту, — сказал Жюль. — Дай я уберу вещи, а то потом некогда будет отвлекаться.

Сзади

Анны зашуршало, щелкнуло. Она обернулась и увидела, как исчез один чемодан — с лишней одеждой, потом второй, с пультом. Прихожая опустела.

Кин вступил в раму. Жюль подвинул табурет поближе к шару, натянул на левую руку черную перчатку.

— Начинается ювелирная работа, — сказал он.

Кин бросил на Анну, как ей показалось, удивленный взгляд, словно не понимал, с кем разговаривает Жюль.

— Не отвлекайся, — сказал он.

Шар показывал темный двор. Под небольшим навесом у калитки съежился, видно, дремал, стражник, похожий на Кина.

— Чуть ближе к сараю, — сказал Кин.

— Не ушибись, — сказал Жюль, — желаю счастья.

Кин поднял руку. Раздалось громкое жужжание, словно в комнату влетел пчелиный рой. И Кин исчез.

21

Кин вышел из тени сарая — на дворе стояла темень, угадывались лишь силуэты предметов. Слабый свет выбивался из щели двери в сарай. Кин скользнул туда, чуть приоткрыл дверь — лучина освещала низкое помещение, на нарах играли в кости два стражника. Кин пошел к воротам. Стражник у ворот дремал под навесом, кое-как защищавшим от дождя.

Кин был уже возле стражника, когда трижды ударили в дверь — по ту сторону забора стоял Роман, у его ног сгорбленной собачонкой — шут Акиплеша.

Стражник вздохнул, поежился во сне. Кин быстро шагнул к воротам, выглянул, узнал Романа, отодвинул засов.

— Ни черта не видно, — проворчал Роман.

— Я до двери провожу, — сказал Кин. — За мной идите.

— В такую темень можно уйти, — сказал Роман. — По крайней мере часть добра мы бы вынесли.

— А дальше что? — спросил шут. — Будешь, дяденька, по лесу посуду носить, медведей кормить?

— Не спеши, в грязь попаду, — сказал Роман Кину. Он шел по деревянным мосткам, держась за край его плаща.

Анна вдруг хмыкнула.

— Ты чего? — спросил Жюль.

— Знал бы Роман, что коллегу за полу держит.

— Лучше, чтобы не знал, — серьезно ответил Жюль.

— Ты зачем подсматривал, дяденька? — спросил шут. — Не поверил, что дам любезной зелье?

— Она придет ко мне?

— Кого поумней меня спроси!

Заскрипели ступеньки крыльца.

Дверь, отворившись, обозначила силуэты людей. Кин сразу отступил в сторону. Донесся голос шута:

— Что-то этого ратника не помню.

— Они все одинаковые, — сказал Роман.

В приотворенную дверь видно было, как шут откинул люк в подвал. Заглянул внутрь. Выпрямился.

— Мажей не возвращался, — сказал он.

Голос его вдруг дрогнул. Анна подумала, что и шуты устают быть шутами.

— Лучше будет, если он не вернется, — сказал Роман.

— Разум покидает тебя, боярин, — сказал шут жестко. — Мажей верно служил тебе много лет.

— Город не выстоит, даже если вся литва придет на помощь.