Похищение чародея
Шрифт:
— Хотите чаю? — спросил муж.
— Нет, — сказал Сашок и сел на старинный диван, узкий и неудобный, но сразу видно — дорогой.
Муж постоял, поглядел на Сашка, не мог придумать, что с ним положено делать, подошел к своему столику, полистал бумажки, потом вернулся к Сашку, сел напротив на неудобный древний стул и спросил:
— Вы по делу?
Было ясно, что он занят собственными мыслями, и Сашок ему неинтересен.
— По делу, — сказал Сашок. — А ваша жена что делает?
— Делает? — Муж пожал
— Нет, — говорит Сашок. — Я же по делу.
— Конечно, вы говорили.
Они посидели, помолчали.
— Сумасшедший дом, — сказал муж. Он подошел к телефону, набрал номер. Дождался ответа, но тут же повесил трубку.
Он подошел к окну, нервно побарабанил по стеклу кончиками пальцев.
— Извините, — сказал он.
Снова подошел к телефону. Снова набрал номер. Покосился на Сашка. Потом хрипло спросил:
— Это ты, Сонечка? Да, это я, папа. Ты уже из школы пришла?
Выслушал ответ, вздохнул.
— А по русскому спрашивали?
Снова пауза.
— А мамочка дома? На работе? Ну конечно же, на работе.
Снова пауза.
— Конечно, Сонечка, — сказал муж. — Я еще в командировке. Я по междугородному звоню. Ты только не плачь, пожалуйста, не плачь. Конечно, позвоню… Ты покушай, согрей котлетку. До свидания, я позвоню.
Муж осторожно положил трубку, будто боялся кого-то разбудить. Сашок встретился с ним взглядом и понял: надо что-то сказать.
— Дочка ваша? — спросил он.
— И не говорите, — ответил муж. — Я буквально ничего не понимаю.
Хозяин был в таком отчаянии, словно ломал руки, хотя руки оставались неподвижными.
— А чего не понимаете?
— Я не понимаю, что происходит! Я готов повеситься. Честное слово, я не преувеличиваю. Вчера я взял бюллетень, потому что не могу глядеть в глаза моим коллегам.
— Может, к экстрасенсу обратиться? — спросил Сашок. — Я слышал, они помогают.
— Мне никто не поможет, потому что я подлец, — сообщил муж. — Я бросил семью, я бросил Сонечку и Оленьку, я оставил Викторию. Но почему? Ответьте мне, почему?
— Не знаю, — сказал Сашок. — Я не в курсе.
— Да, я виноват, я сам виноват. Я увлекся Дарьей Павловной. Но мое увлечение оставалось в рамках, простите, банального служебного романа. Я не предполагал, что так кончится.
— Чего кончится?
— Что я уйду из дома, что я перееду сюда, в этот кошмарный дом! Почему я это сделал? Почему я тут живу? Почему я должен мыть руки шесть раз в день и носить егерское белье?
— Чего?
Муж засучил штанину и показал край нижнего белья.
— А может, вам обратно? — спросил Сашок. — Ваша Виктория покричит, покричит, успокоится. Дело житейское.
— Вы не знаете Виктории. Она — ангел. Она никогда не кричит. Она все молча терпит. Она рыдает
Голос мужа дрогнул, большая слеза покатилась по его щеке.
— Извините, — сказал он. — Нервы.
— Вижу, — сказал Сашок. — Это у всех теперь. Я сейчас у одного человека был, тоже на нервы жалуется.
— Как паровоз по рельсам, — произнес муж. — Как будто меня несет какая-то дьявольская сила. Даю вам честное слово — я ни сном ни духом не намеревался покинуть Викторию.
— Дьявольская, говорите?
— Я не отдавал себе отчета. Я пришел домой, хотел посмотреть телевизор, а вместо этого подошел к Виктории и говорю: «Сообщи детям, что я нашел счастье с другой женщиной». Я этого не хотел говорить…
— И давно это случилось? — докторским голосом спросил Сашок.
— Больше месяца. Или меньше? У меня все смешалось.
— Второго мая? — спросил Сашок, который вспомнил дату на расписке.
— Может быть.
Они услышали, как повернулся ключ в замке, и тут же в комнате возникла пышная, вульгарного вида женщина, ярко и слишком модно одетая, с сумкой, на которую пошло как минимум четыре синтетических крокодила.
— Павлик! — воскликнула она с порога. — Ты скучал?
И тут она увидела Сашка, который поднялся при ее появлении.
— Это что еще такое? — спросила она. — Если телевизионный мастер, то я вызывала на ту неделю.
— Нет, — сказал Сашок. — Поговорить с вами надо. По личному вопросу.
— Погодите, — сказала Дарья Павловна и твердыми шагами подошла к мужу. — На тебе лица нет, — сказала она. — Буквально нет лица. Ты опять переживал? Эта гадюка звонила?
— Мне никто не звонил.
— Молчи. По глазам вижу, что звонила. Так вот, учти и скажи ей, что, если она еще будет мне телефон обрывать, я ей ноги вырву.
— Она ни разу не звонила.
— Не перечь, ангел мой, — ответила Дарья Павловна, резким движением открыла резной шкаф черного дерева, который оказался заполнен пачками, бутылочками и упаковками лекарств. Она шустро покопалась в нем и вытянула на свет три бутылочки и розовый пакетик.
— Сейчас, — сказала она. — Выпьешь успокаивающего.
Она упорхнула на кухню, там что-то загремело, зазвенело.
— Она опять разбила чашку, — тихо сообщил Павлик. — Она всегда бьет чашки, когда переживает за мое здоровье.
Дарья Павловна уже вернулась. В руке ее был стакан, на открытой ладони другой руки — горсть пилюль.
— Быстро, — сказала она. — Все глотай. Быстро.
Павлик покорно проглотил кучку пилюль. Сашку даже страшно стало, сколько лекарств за раз приходится принимать этому человеку. Запил водой. Его острый кадык ходил в такт глоткам, а Дарья Павловна и Сашок смотрели на него.