Похищение чародея
Шрифт:
Еще пистолета мне здесь не хватало, подумал я. И эта полька могла бы сказать об этом раньше. К тому же почему она не спит по ночам? Откуда она знает о пистолете?..
— Может, он где-нибудь в кустах сидит? — спросил лейтенант. — Увидел вас и спрятался.
— Это был бы не худший вариант, — сказал я. — Но сильно сомневаюсь. Если бы он побежал обратно, увидев меня, вы бы его встретили.
— Увидели бы, это точно, — сказал солдат.
— Давайте покричим, — предложил лейтенант. — Может, откликнется.
Я, по-моему, настолько выразительно поглядел на
— Простите, не подумал.
— Эй! — приглушенно воскликнул солдат, показывая на тот берег реки.
Я оглянулся.
С некоторым запозданием я увидел, что какие-то люди входят в пещеру. Последним шел старый охотник.
Но вот перед ним…
Я не успел разглядеть его толком, но, по-моему, тот человек был одет. Может, мне показалось? Я даже не смог бы сказать, как он был одет — что-то минимальное. Какой-то клок одежды, что-то выцветшее: куртка ли… может, штаны. Знаете, бывает так: сначала кажется, что ничего не увидел, потому что глаза не готовы к этому. В пещеру должны входить только раздетые люди, голые, понимаете?
— Кто это был?
— Не знаю, майор, — сказал солдат. — Я вижу, кто-то входит.
— А раньше ты их не заметил?
— Я смотрел на вас, господин майор.
— Тогда постарайся напрячься. Припомни, что ты увидел.
— Вошел… дикарь вошел… С копьем.
— Один вошел?
— Нет, что вы! Не один.
— А кто с ним был?
— Другой дикарь.
— А какой он был?
— В штанах, — ответил солдат.
— Это был директор Матур? — вмешался лейтенант.
— Никак нет, — ответил солдат. — Директор Матур толстый и в черном пиджаке. Я бы его узнал.
— Значит, ты видел, как в пещеру вошел одетый человек? — настаивал я.
— Наверно, они штаны где-то украли, — сказал солдат, который относился к той породе людей, которые в настоящих дикарей не верят, так как с ними не сталкивались. И полагают, что в этом таится какая-то каверза. Или простое житейское объяснение. Например, крайняя бедность.
— Значит, ты уверен, что это был не Матур?
— Никто из наших не мог быть. Это тоже дикарь, — сказал уверенно солдат. — Только в штанах.
Я еще раз взглянул на пещеру. Тихо. Может, в самом деле кто-нибудь из дикарей раздобыл штаны?
— Они кого-нибудь съели, — сообщил мне трагическим шепотом лейтенант, — и потом раздели.
Солдат нащупал пальцами приклад автомата. Он не хотел, чтобы его ели. Репутация дикарей катилась вниз.
— Нет доказательств того, что они людоеды, — строго сказал я. И подумал: нет доказательств и обратного.
Но лейтенант не сдавался.
— Этот Матур, — сказал он, — мог им попасться. Они его съедят.
— Или уже съели, — сказал солдат, который, оказывается, разделял сомнительную точку зрения лейтенанта.
Я не придумал лучшего аргумента, как сказать:
— Они сытые. Они вчера хорошо поохотились.
— Рыба! — Солдат поморщился, как будто, если его кормить рыбой, он бы не отказался от каннибализма.
Кричать мы не осмелились. У нас было строгое указание — дикарей не беспокоить,
Тогда мы поспешили в лагерь, надеясь, что директор Матур вернулся и ждет нас.
В лагере его не было.
АБОРИГЕНЫ АВСТРАЛИИ
«…До прихода европейцев австралийцы почти не знали одежды. В Центральной Австралии, например, вся одежда ограничивалась у женщин передником, да и то не всегда, у мужчин — поясом из человеческих волос и подвешенной к нему перламутровой раковиной… Знаком принадлежности к определенным возрастным и тотемическим группам были также рубцы на теле или раскраска тел во время обрядов».
На данном этапе повествования я столкнулся с серьезной структурной проблемой. Разумеется, я могу придерживаться формальной схемы, как было объявлено на первых страницах настоящего труда, то есть излагать события только устами их участников. Но человеку свойственны слабости. И чем тревожнее ситуация, чем сложнее обстоятельства, тем менее искренним он становится.
Если я опубликую здесь показания директора Матура, данные им впоследствии компетентным органам, то мне придется к каждой его фразе давать комментарий, в котором я должен показать, как и почему мистер Матур лжет. И лжет так изощренно, подробно и многословно, будто надеется издать свои воспоминания в пятидесяти томах, как Александр Дюма.
Однако читатель заинтересован как можно скорее добраться до сути дела и разгадать тайну голого племени. Так что, начиная с этой части записок, в тех случаях, когда считаю необходимым, я буду отступать от передачи недостоверных свидетельств и сам расскажу о том, как все происходило. Тем более что в моем распоряжении есть и протоколы допросов, и дополнительные показания незаинтересованных лиц и, наконец, собственные наблюдения. Но, повторяю, ни одного лишнего слова от меня не будет вставлено, ни один эпизод не будет выдуман.
Я начну с событий того утра, как они представлялись мне лично.
Проснулся я, к сожалению, довольно поздно и обнаружил, что нахожусь в палатке один.
Солнце проникало сквозь откинутый полог, снаружи доносились голоса. Место моего соседа по палатке — профессора Никольсона пустовало, не было и его спального мешка. В тот момент я еще не догадался, что виной тому моя привычка храпеть, которая заставила английского профессора сбежать из палатки посреди ночи и устроиться на открытом воздухе. Профессор ни словом, ни намеком не дал мне понять, что я виновник его неприятностей. И, лишь собирая главы для настоящей книги, я узнал из чужих уст о профессорских неприятностях.