Похищение Елены

Багдерина Светлана Анатольевна

ОНА подарила ему рубаху, которую она собственноручно вышила лукоморскими красными петухами и желтыми стеллийскими квадратными волнами.

И единственным, о чем он теперь мечтал, была та часть свадебного пира, где гости кричат «Горько!», а жених напивается так, как будто не будет завтрашнего дня…

И вот наконец-то свадебное застолье.

Неизвестный доброжелатель подсунул царевичу вместо горькой водки сладкую наливку, и поэтому неопытный Иванушка только тогда понял, что перебрал, когда, в очередной раз продрав глаза и потряся

какой-то чужой и непослушной головой, обнаружил себя в незнакомой, сильно натопленной полутемной комнате с бескрайней кроватью с горой разнокалиберных подушек посредине и охапками цветов на полу.

Могильной плитой склепа захлопнулась за спиной дверь.

От этого жуткого звука он чуть не протрезвел, обернулся и оказался лицом к… к тому месту, где под слоем всей этой не менее пыльной, чем его фамильные одеяния, роскоши должно было быть лицо, кажется, какой-то лесогорской царевны.

Его жены.

Неверной левой рукой Иванушка попытался найти край покрывала, чтобы выпустить все еще боящуюся проронить хотя бы слово девушку на волю, но, не найдя, стал тянуть его в одну сторону, в другую, вперед, назад, пока наконец случайно не задел золотую диадему на макушке неподвижной, как испуганное изваяние, фигуры.

Покрывало спало, и перед его пьяными очами предстала ухмыляющаяся Волчья морда.

Дало ли о себе знать длительное нервное истощение, была ли это поздняя стадия безумия или ранняя — белой горячки, Иванушка так и не понял.

Не издав более ни звука, он медленно закатил очи, выронил из правой руки едва початый штоф с наливкой и кулем обрушился на пол.

Когда через несколько минут Иван осторожно пришел в себя, он уже лежал на кровати без сапог, а на него с издевательской улыбочкой поглядывал сидящий рядом с невидимыми под сарафаном, поджатыми по-сулеймански ногами Волк.

— Т-ты… что тут делаешь? — сделал попытку приподняться Иванушка. — Как ты тут оказался? И где моя нев… жена? Что ты с ней сделал?

— Что-что, — пожал плечами Волк. — Убил по дороге и закопал в лесу. Что же еще-то?

— ЧТО???!!! — Царевича словно катапультой подбросило. — Да что ты такое!.. Да как ты!.. Да…

— Да дурак ты, Иванушка, — снисходительно махнул рукой Волк, невзначай сбивая уже почти поднявшегося было на локте Ивана обратно.

— Это почему это я дурак? — нетрезво нахмурился царевич. — Хотя да… Ты это уже говорил… И, скорее всего, ты прав… Ты знаешь, что со мной произошло, после того как мы расстались? Хочешь, расскажу? Вот, слушай…

И тут какая-то мысль заскочила невесть откуда в его голову, и Иванушка осекся, помолчал, обдумывая ее, и наконец задумчиво проговорил:

— Извини, я тут немножко перебрал… кажется… чуть-чуть… на свадьбе… Слушай, у меня же сегодня свадьба была с какой-то этой… как ее… не помню… А, вспомнил! Царевной. Так вот, ты случайно не моя галлюцинация?

— Не твоя, — хмыкнул Волк.

— А чья? — не унимался Иван.

— Сама по себе.

— А-а. — Больше Иван не нашелся, что сказать, но другу не поверил. Несмотря на его уверение, он молчаливо пришел к выводу, что незаметно спятил на почве всего, чего

можно было и нельзя, и сейчас разговаривает сам с собой. — А послушай, Сергий, ты ведь тогда прав был. Она меня действительно не любила. Они с моим братом поженились недавно. Такой счастливой я ее никогда не видел. Даже когда коня подменил, как она хотела. Понимаешь, Сергий, я ради нее сделал то, на что считал себя неспособным. Я обманул Кевина Франка. Но, впрочем, это оказалось все напрасно. Калиф Шатт-аль-Шейха тоже жулик и обманщик еще тот. Как я. И с этого коня краска смылась за несколько дождливых дней. А потом…

— Ахмет не обманщик, — вдруг нарушила молчание галлюцинация. — Это я обратно поменял коней. В ночь перед тем, как вы поскакали в Мюхенвальд. Кевин Франк получил настоящего коня.

— ЧТО?! — Иванушка снова почти вскочил с кровати. — ЭТО ПРАВДА?! Какой ты молодец! Спасибо!

И, на мгновение позабыв, что перед ним плод его залитой алкоголем фантазии, кинулся обнять старого друга.

К безграничному изумлению царевича, руки его сомкнулись на живом теплом теле.

И тут же от неожиданности разжались.

— Так ты… ты… настоящий?

— Иванко. Твоя сообразительность и быстрота реакции когда-нибудь сведут меня в могилу, — с мрачной уверенностью сообщил ошеломленному царевичу Волк.

— Так значит… значит… ты действительно… ты на самом деле… убил… ее… царевну… ЗАЧЕМ???!!!

— Иванушка, милый, ну нельзя быть таким… сам знаешь кем, — устало и сочувственно улыбаясь, произнес Волк, демонстративно кокетливо оглаживая парчовый, шитый золотой и серебряной нитью и жемчугом, фамильный сарафан лесогорской царской семьи. — Ну как ты не можешь понять, что царевна Серафима — ЭТО Я?

— ЧТО??!!!

— Да, Иванко. Я — не Серый на самом деле. Я — Серафима Лесогорская. А Ярославна — моя троюродная бабушка, а не сестра, как я представляла ее тебе вначале. Ты же сам видел, как молодо она выглядит, и все равно не поверил бы… Наверное. Я у нее в гостях была. Меня к ней отец отправил, чтобы от вредного влияния братьев хоть на лето избавить, чтобы я хоть на девушку была похожа. Хоть с первого взгляда. А Волк — это прозванье отца Ярославны. И мне оно всегда нравилось. То есть я не самозванка какая. А потом я и… Это… Отдохнула у нее… Так получилось… Пока отец не видит… А то бы он мне устроил… Что я столько времени опять… Ну что ты на это скажешь? Что ты молчишь? Ну скажи же что-нибудь!.. — Голос Серафимы неожиданно зазвенел и сорвался, как растянутая на разрыв струна.

— Я… Ты… Ты хочешь сказать, что ты… все это время… и я не знал… и не догадывался… а ты… ты надо мной смеялся… смеялась… наверное… вот, скажет, простофиля… Ты это специально… Чтобы издеваться… И что я женился… а ты все это время знал, что ты… знала… что я… И сейчас… Ты специально согласилась выйти за меня, чтобы лишний раз поиздеваться? Это твоя шутка такая, да? Ха-ха. Посмейтесь над Иваном — он дурак!..

Замолчав вдруг, Иванушка обнаружил, что царевна лежит, уткнувшись лицом в подушки, и если бы он не знал, что Серафима еще и Серый, он бы мог подумать, что она плачет.