Похищение Европы
Шрифт:
Лучше с абзаца. На земле, у моей левой ноги, лежала газета «Фигаро» с портретом Клинтона. Он смотрел на нас устало, даже немного грустно. Такого скверного ощущения я не испытывал давно: мне показалось, что глядящее снизу лицо приросло к моему. Место было пустынным, и, кроме Клинтона, нас никто не видел; то, чем мы занимались, не могло иметь своим последствием войну — и все-таки мы не смогли продолжить. «Члены его обмякли» — пронеслось в моей голове старомодное выражение. Это было невыносимо. Проследив за моим взглядом, Настя расхохоталась. Она
16
Дня за три до нашего предполагаемого отъезда вечером к нам зашел Анри. Мы виделись утром, и потому его вечерний визит оказался для нас неожиданностью. Анри был в джинсовом костюме и жокейской кепке. Он прошел в гостиную, сел за стол и, звякнув заклепками куртки, вытянул руки вдоль вышитых полос скатерти.
— Вы мне сейчас кого-то напоминаете, — сказала Настя. — Скорее всего, заговорщика.
— Вы угадали. — Анри бросил на нее взгляд из-под козырька. — Вы вообще очень проницательны.
Он медленно снял кепку, положил ее на стол и прихлопнул рукой.
— Помните, вы как-то спросили, не тяготит ли меня положение исполнителя? Исполнителя чужих заказов.
Настя молчала, ожидая продолжения.
— Тогда я вам ответил не совсем искренно. Да, какое-то время это положение было мне безразлично, мне нравилась работа как таковая. А теперь мне этого мало, хочется собственного дела. Я ведь не только тактик, но и стратег, понимаете? Я знаю не только, как делать, но и что.
— И что же?
Анри встал и прошелся по комнате. Остановился у окна. Самое нелепое, что он мог бы сейчас придумать, это задернуть штору. Нет. Присел на подоконник. По проезжей части, отражаясь в канале, двигались цепочки светляков, и на этом фоне его ссутулившаяся фигура была почти неразличима.
— Мой проект называется «Похищение Европы». Хорошо звучит, правда? Мы ее похитим. — Большим пальцем он показал на пространство за своей спиной. — Похитим как миленькую — вы да я. Хочется выпить. У вас есть водка? Я ужасно волнуюсь.
Тут только я обратил внимание на блеск его глаз. Надо сказать, что предположение М. Олбрайт относительно злоупотребления Анри алкоголем было небезосновательным. Почти ежедневно приглашая нас с Настей в рестораны или бары, он не упускал случая пропустить рюмку-другую — независимо от времени суток. Предпочтение отдавал водке как напитку, содержащему алкоголь в наиболее концентрированном виде. Анри говорил, что таким образом ему удается снимать напряжение, а оно в его работе было действительно велико.
Настя достала из холодильника запотевшую бутылку. Бутылка нами хотя и не была куплена, но, благодаря щедрости
— Как вы знаете, в истории ничего не бывает просто так. Ни войн, ни движения народов, ни революций. — Анри поднял бокал, любуясь чистотой своей работы. — На древе истории эти плоды вызревают постепенно и вовсе не оттого, что этого кому-то хочется. Попробуйте потрясти это самое древо весной — бесполезно. А коснитесь его в нужное время — все посыпется.
Он провел своими аристократическими пальцами по бокалу. Если бы я касался древа истории, то делал бы это именно таким движением. Вне всяких сомнений, Анри был незаурядным человеком.
— Сейчас пришло время браться за Европу. Она созрела для независимости. Сначала она освободилась от России, что было не так-то легко. Теперь ей нужно освободиться от Америки, что еще сложнее. Я чувствовал необходимость этого все последние годы, но сейчас, во время войны, она стала очевидной. Роль Европы в этой войне унизительна. Пусть это звучит несколько грубо, но при Клинтоне Европа играет роль Моники Левински.
Образ был нам близок, но мы не подали виду.
— Дело ведь не в моих капризах и не в том, что мне надоело работать на справедливых толстяков. Речь идет о гораздо более серьезных вещах. Мы с вами можем стать теми, кто снимет созревший плод. У меня для этого есть опыт и кое-какие рычаги, у вас…
— У нас? — спросила Настя.
— У вас — красота. Все прислушиваются к тому, что говорят красивые люди. Да это в конце концов и не важно, что есть у вас. Мне хочется делать это вместе с вами. Считайте, что вы меня вдохновляете.
— Не наше вроде бы это дело, — сказал я как можно спокойнее. — К этому нужно иметь призвание, вкус. Я уверен, что только в Париже вы найдете сотни тех, кто с этим справится лучше нас. Вы ведь и сами это понимаете.
Его возбуждение достигло предела. Он посмотрел на меня горящими, почти страдальческими глазами и вдруг заговорил негромко, но быстро.
— Да зачем мне эти сотни? Мне нужны только вы. Может быть без вас я бы на это не пошел, может быть, я это вообще из-за вас делаю. Мне хочется, чтобы нас породнила какая-то сверхзадача, что-то непошлое, не имеющее отношения ни к коммерции, ни к секретным инструкциям, ни к прочему дерьму. То, что я вам предлагаю, — разве это не цель? Разве в этом нет полета? — Несколько секунд он молчал. — Я не хочу с вами расставаться.
— А в чем заключается ваш проект? — Настя явно решила снизить накал, уйдя в детали.