Похищение Европы
Шрифт:
Казалось бы, все просто — побеждает тот, у кого самые быстрые олени. Но Павел успел посвятить Белова в некоторые тонкости, недоступные стороннему наблюдателю. Во-первых, очень важно правильно выбрать момент поворота. Молодые, не слишком опытные погонщики будут стараться повернуть как можно раньше, едва их упряжки минуют столб. Тергувье сказал, что этого делать не стоит — наверняка парочка нарт сцепится друг с другом, и гонка для них будет закончена.
Павел посоветовал Белову поворачивать позже всех; пусть по самой большой дуге, зато в полной безопасности. Учитывая
Ну и, в-третьих, после того, как нарты выйдут из поворота на прямую, надо будет податься вперед и лечь на живот; тогда вся тяжесть тела придется на переднюю часть полозьев, и они будут легче скользить.
— И не жалеть олешка, однако, — добавил Тергувье.
Олени в тундре — расходный материал. Мясо, шкура и средство передвижения. Даже не автомобиль — с автомобилем уместнее сравнить целый табун, — а просто литры бензина.
Хотя… И из этого правила бывают исключения. Наглядный пример — Сэрту. Он был единственный, кому Павел дал кличку; остальные оставались безымянными «олешками».
Белов кивнул, но про себя решил, что жалеть Сэрту будет. Все-таки не свой, а взятый напрокат. Серебряный портсигар и бейсболка какого-то идиота, травящего себя «дурью», — слишком незначительная цена за жизнь оленя. Даже если его хозяин так не считает.
Саша подошел к оленю, погладил по морде. Его поразили глаза Сэрту — умные и печальные; почему-то сразу вспомнился Федор.
Белов рассмеялся, олень пугливо отпрянул от человека.
— Извини, друг, но у меня нет даже морковки. Обещаю, что в следующий раз обязательно привезу тебе целый мешок.
Александр вернулся к стартовой черте и спросил у Тергувье:
— Что означает «Сэрту»?
Павел задумался, стараясь поточнее перевести на русский.
— «Огонь падай небо», — после долгого размышления выдал он.
Белов так ничего и не понял: что именно должно было падать — огонь или небо? Но для дальнейших расспросов времени не оставалось. К погонщикам подошел высокий худой старец с волосами, как шкура у Сэрту, — такими же густыми и белыми. Это был дедушка Они.
Он обвел неторопливым взглядом стартовую шеренгу и задержался на Белове.
Дедушка Они погрозил ему пальцем и широко улыбнулся, обнажив десны, розовые и беззубые, как у младенца. Потом он стал серьезным и поднял левую руку.
Тергувье толкнул Белова в спину:
— Твоя хорей иди! Клади на нога!
Белов увидел, что остальные погонщики уже стоят рядом с нартами, готовые по сигналу подбросить носком ноги длинный шест. Он сделал то же самое.
Армейские ботинки не шли ни в какое сравнение с легкими и удобными торбасами, но выбирать не приходилось. Саша слегка поддел хорей и согнул ногу в лодыжке.
Дедушка Они дождался когда мельгитанин будет готов, и одобрительно кивнул. Он смотрел только на Белова, а Белов, не отрываясь, следил за дедушкой Они.
Старец
Теперь Белов ни на что больше не отвлекался. Он видел только цель — священный столб, стоявший вдали. Ветер чуткими пальцами перебирал разноцветные ленты; возле столба стоял шаман в уборе из головы моржа.
Саша молниеносным движением подбросил хорей; пальцы вцепились в отполированное ладонями древко; конец шеста он зажал под мышкой.
— Оот, Сэрту оот! — закричал Белов, сознавая, что вряд ли это может придать оленю скорости: бык рванул с места, как гоночный болид, с той лишь разницей, что он не визжал покрышками и не пробуксовывал.
Широкие копыта взрывали податливую землю; под шкурой, на загривке, перекатывались бугры упругих мышц; Сэрту мчался легко и свободно. В отличие от остальных оленей, в том числе и своего напарника по упряжке, он даже не пригибал голову к земле.
Белов едва ли мог подобрать точное название этому сумасшедшему аллюру — не рысь, не галоп и не карьер; что-то совершенно особенное, ни на что не похожее.
Скорее, это напоминало полет; Сэрту словно парил над травой. Тонкие изящные ноги оленя мелькали так быстро, что их невозможно было разглядеть.
Краем глаза Белов успел заметить, что они бегут наравне с прочими упряжками. Александр собрал все силы и заставил себя ускориться. Вот он обошел соперников на шаг… Еще на один…
Теперь он не видел соседних упряжек даже периферическим зрением. Значит, ему удалось немного вырваться вперед.
Полозья нарт издавали тонкий протяжный свист. Белов пробежал еще несколько шагов и увидел, что упряжка стала его обгонять. Тогда он покрепче сжал хорей и запрыгнул в нарты; свист тут же сменился надсадным скрипом.
Чуткое ухо Белова уловило перемену звука справа и слева; его соперники тоже запрыгнули в нарты, и теперь все зависело от быстроты оленей.
— Оот, Сэрту, оот! — кричал Саша, поместив круглый набалдашник шеста точно между рогами оленя. Но он старался не бить быка, а лишь слегка касаться хореем его выпуклого лба.
Расстояние до священного столба, точно по мановению волшебной палочки, стремительно сокращалось. Белов уже ясно мог различить тонкую резьбу, разноцветные ленты и даже короткие жесткие усы на морде моржа. Шаман размахивал руками и что-то кричал, но Белов, не зная языка, не мог понять, что именно.
Помня наставления Тергувье, Белов решил не разворачиваться вплотную к шесту. Он быстро обернулся — ближайший погонщик отставал метра на три, не больше.
Саша увидел на дне нарт веревочную петлю; он натянул ее на левую руку и приготовился к повороту.
Когда священный столб, словно пейзаж в окне скорого поезда, промелькнул мимо, Белов перенес хорей влево и, вцепившись в веревочную петлю, отклонился назад и вправо.
— Оот, Сэрту! — погонял он быка.
Олень взял слишком круто вправо; казалось, столкновение с преследователем неизбежно. Белов быстро поднял шест, и Сэрту, потеряв из виду раздражающий набалдашник, выровнял бег.