Похищение Муссолини
Шрифт:
— Это ближняя цель, — перебил его Скорцени. — Можно ли рассчитывать на то, что появится возможность использовать его в более сложной игре?
— Даже в таких операциях, как операция по освобождению Муссолини. По своим качествам он годится для любой игры, любой акции. Думаю, он мог бы возглавить даже национально-освободительное движение целого края.
— Это действительно серьезно. А что касается операции «Дуб» — она не образец, Штубер, не образец, — недовольно проворчал Скорцени. А ведь Штубер считал, что польстит герою нации. Как-никак эта операция принесла Скорцени громкую славу талантливого
В домашнем кабинете отца Штубер нашел недавний номер газеты «Фолькишер беобахтер» [87] , целая полоса в которой была посвящена «освободителю дуче» Скорцени. Там же сообщалось о том, что, поскольку операция по освобождению дуче осуществлялась на планерах, Геринг счел возможным снять со своего белого парадного мундира «Золотой почетный знак летчика» и приколоть его на грудь героя. Муссолини тоже не остался в долгу: пообещал наградить орденом «Сто мушкетеров». Правда, не сейчас, а когда представится возможность заполучить этот орден и издать соответствующий указ.
87
Газета «Фолькишер беобахтер» («Народный обозреватель») — официальный орган Национал-социалистской рабочей партии Германии. Основана нацистами в 1920 г.
— Самая заурядная операция, — продолжал штурмбаннфюрер. — Единственная сложность заключалась в том, как попасть на вершину. Над этим пришлось подумать. Все остальное вы видели своими глазами. Кстати, вас представили к награде, Штубер.
— Благодарю, свой Железный крест я уже получил.
— Ну а что касается газетчиков… Они, как всегда, слишком усердствуют. Надо бы, конечно, поименно назвать всех участников этой операции.
— Излишне. Когда войска берут город, называют имя генерала, обходясь без перечисления всех штурмовавших его ефрейторов. Кроме того, Германия нуждается в новых героях. Нации нужен идеал.
— Приятно слышать это от вас, психолога войны. Читал ваши статьи. Это нечто новое. Их будут изучать. И не огорчайтесь, читая статьи о «герое нации». Вас ждут другие вершины, Штубер. Вершин много. Хватит для каждого, стремящегося к ним.
— Прекрасно сказано. Вершин действительно хватит для каждого, стремящегося к ним. Запомню эти слова.
— А пока я хочу, чтобы вы прошли ускоренную подготовку во Фридентале. В течение месяца. Вы и еще десять парней из группы парашютистов, которые были с нами там, на Абруццо. Заниматься будете по особой программе. Вообще-то, программа курсов рассчитана на год. Но проклятое время… Оно требует платить по векселям.
— Как скупой ростовщик.
— Вот и приходится выпускать трехмесячных недоносков. И все же там особая подготовка. Если бы по такой системе готовили наших диверсантов до начала войны с русскими, мы могли бы вспахать весь их тыл еще до перехода границы первой дивизии вермахта. И не мы страдали бы сейчас от их партизанских отрядов, — а они от наших диверсионных групп.
— Мне
— Фридентальские курсы — особые, Штубер. Убедитесь в первый же день.
Вблизи стена показалась еще выше. Но сразу же бросилось в глаза, что сложили ее недавно и наспех. Глядя на ее неровную, с плохо подогнанными камнями кладку, любой строитель из воздвигавших некогда замок Фриденталь наверняка сгорел бы от стыда.
57
— Русские пленные оказались дрянными строителями, — успел еще раз удивить его Скорцени, пока часовые у ворот внимательно проверяли документы и груз задней машины. — Проще было бы выложить эту стену из их тел.
— Вполне хватило бы, господин штурмбаннфюрер, — впервые за все полтора часа дороги подал голос оберштур-мфюрер. А Штуберу уже начало казаться, что этот человек хранит обет молчания.
— Материал слишком недолговечен, — заметил Скорцени, не отводя глаз от стены. — К тому же это были бы варварские стены.
Дежурный офицер узнал Скорцени, подобострастно приветствовал его, тем не менее внимательно всмотрелся в фотографию на удостоверении личности и сверил с натурой.
— Этот — со мной, — бросил штурмбаннфюрер, как только офицер вернул ему удостоверение.
— С пополнением, господин штурмбаннфюрер, — снова щелкнул каблуками унтерштурмфюрер и, закрывая заднюю дверцу, предусмотрительно открытую Штубером, посмотрел на Вилли с нескрываемым сочувствием. Оглянувшись, Штубер увидел, как двое солдат задвигают массивные крепостные ворота, и почувствовал себя человеком, которого заманили в крепость-тюрьму, откуда вряд ли когда-нибудь удастся выбраться.
— Послушайте, барон Штубер, — вполголоса произнес Скорцени, придержав гауптштурмфюрера за локоть. — Ответ вас ни к чему не обязывает. Но хотелось бы знать ваше мнение. Если бы вашего Беркута хорошо подготовить, но скрыть эту подготовку, и переправить в Россию… Он смог бы решиться совершить покушение на одного из кремлевских бонз?
— Сталина? — почти вырвалось у Штубера.
— Гипотетически.
— В принципе такой человек способен сокрушить хоть архангела Михаила. — Хотя должен заметить, что он больше подходит для партизанско-диверсионных заданий. Такова уж натура этого человека. Яд дворцовых интриг — не его оружие. Это я утверждаю как психолог.
— Важная деталь, гауптштурмфюрер, — задумчиво согласился Скорцени.
— Извините, что разочаровал.
— Я всегда желал знать истинное положение вещей, — резко ответил штурмбаннфюрер.
58
…Предавшись этим воспоминаниям, Штубер не заметил, что машина въехала в обнесенный каменной оградой двор, прилегающий к зданию, в котором размещался его отряд.
— С возвращением, господин гауптштурмфюрер! — радостно приветствовал его невесть откуда появившийся фельдфебель Зебольд. — Честно говоря, мы уже не ожидали увидеть вас в этих стенах.
— Я и сам не ожидал, что вернусь сюда, мой фельдфебель. Но в Германии мне объяснили: интересы нации превыше всего, — поиграл желваками Штубер. — Я-то об этом не догадывался.