Похищение Муссолини
Шрифт:
Впрочем, чьей непроницательности? Лично он, Отто Скорцени, владел всей необходимой агентурной информацией, которая давала повод для немедленного имперского набата. И даже попытался ударить в него в своих рапортах на имя непосредственного шефа, начальника 6-го управления (зарубежной разведки) Главного управления имперской безопасности бригаденфюрера [2] СС Вальтера Шелленберга. О необходимости действовать он дважды говорил и во время личных бесед с начальником полиции безопасности и службы безопасности (СД), Эрнстом Кальтенбруннером.
2
Генерал-майор войск СС.
3
Генерал-полковник войск СС.
Тем не менее Скорцени не сомневался, что вся его агентурная эпистолярия, как и сведения, полученные от агентов абвера, а также из других источников, основательно обрабатывалась ближайшим окружением рейхсфюрера [4] СС Гиммлера. Однако не было для него секретом и то, что это уже не первый случай, когда, располагая самой мощной в мире секретной службой, частями СС и великолепно обученными подразделениями диверсантов, рейхсфюрер просто-напросто запаздывал с принятием решений. Как и с докладами о них Гитлеру.
4
Генерал армии (генерал-фельдмаршал) войск СС
Да, Отто Скорцени многое знал о происходящем при дворе короля Италии и в окружении дуче. И все же был буквально потрясен сообщением о том, что вчера, вызвав премьер-министра Муссолини к себе, король отдал приказ офицерам дворцовой гвардии арестовать его. И тут же назначил на пост премьер-министра довольно решительного, а главное, до конца преданного ему маршала Пьетро Бадольо.
И пока верные королю и маршалу войска разоружали разбитую параличом лейб-гвардию Муссолини (целую, прекрасно вооруженную германским оружием новейшего образца, дивизию) и фашистскую полицию, Бадольо уже начал прощупывать почву для переговоров с англичанами и американцами о перемирии и выходе Италии из войны. И все это в течение одного дня. Одного дня!
Нет, гауптштурмфюрер Скорцени вполне определенно предполагал, что вызов связан именно с событиями в Италии, но ему и в голову не пришло, что задание может быть именно таким, какое он получил.
— Они ждут вас, господин гауптштурмфюрер, — напомнил пилот, не считавший возможным покидать кабину до того, как его пассажир выскажет намерение оставить самолет.
— Вы неплохой летчик, — медленно, гортанно отчеканил Скорцени. — И не исключено, что очень скоро понадобитесь мне.
— Рад служить великой Германии, господин гауптштурмфюрер.
3
В последний раз Штубер нажал на спусковой крючок тогда, когда увидел впереди себя спины немецких солдат, короткими перебежками приближающихся к опушке леса, в котором только что скрылись партизаны. Он нажал на
И хотя выстрел не прозвучал, потому что магазин был пуст, Штубер все нажимал и нажимал на крючок, разряжая уже не пистолет, а закипавшую в нем ярость.
— Зебольд! — негромко позвал он, опустив наконец оружие. — Фельдфебель, черт возьми!
Все еще держа в руке пистолет, Штубер вскарабкался на откос, за которым залегли фельдфебель и водитель, и, увидев прямо перед собой солдата с разорванной брюшиной, вздрогнул. На какое-то мгновение гауптштурмфюрер закрыл глаза и сразу же почувствовал, что его тошнит. Хотя воевал уже не первый год, однако бывать на фронте не приходилось и привыкнуть к этому кровавому натурализму передовой он так и не сумел.
Голоса командира фельдфебель, очевидно, не расслышал. Он лежал на спине, с закрытыми глазами, и лишь по тому, как держал на животе, приставив стволом к горлу, свой автомат, гауптштурмфюрер определил, что Зебольд жив.
«Он все еще не понял, что произошло за последние минуты, — подумал Штубер. — А шмайсер оказался у его горла, как только взрывом гранаты разворотило живот высунувшегося из своего укрытия водителя».
— Что, фельдфебель, сладострастные минуты у порога рая? — нашел в себе мужество пошутить Штубер, поднимаясь на ноги и стараясь не смотреть на погибшего.
— Вы, господин гауптштурмфюрер? — с трудом открыл глаза Зебольд. — Слава богу. А партизаны… ушли?
— Именно там, у ворот рая, они вас и поджидают, — Штубер носком сапога выбил из его рук автомат, однако тут же поднял и отстегнул магазин. В нем еще было пять-шесть патронов. — Вас стоило бы расстрелять за проявленную в бою трусость, Зебольд, — швырнул магазин в осторожно поднимавшегося фельдфебеля. — Иметь столько патронов и прекратить огонь! До чего же мы докатились! Стоит ли удивляться, что русские бьют нас теперь на всех фронтах?
— Иметь такую армию и дожить до того, что невозможно выехать за стены крепости, за окраину города!.. Вы это хотели сказать, господин гауптштурмфюрер? — осипшим голосом спросил фельдфебель, подбирая сначала магазин, потом автомат. — Давайте лучше помолимся Господу, что послал нам этих ребят, — кивнул он в сторону случайно оказавшихся здесь «виллиса» и двух крытых машин. Это ехавшие в них солдаты прочесывали сейчас придорожное редколесье. — Времени на жизнь у нас оставалось не больше, чем патронов в моем шмайсере. Но в общем, нам еще раз повезло. Еще одна отсрочка.
Зебольд устало посмотрел на командира, дрожащей грязной ладонью помассажировал рыхловатое лицо с бледными обвисшими щеками и пошел осматривать перевернувшийся грузовик, вокруг которого лежали тела «Рыцарей Черного леса», и уткнувшуюся в ствол сосны их переоборудованную из бельгийского автобуса «фюрер-пропаганд-машинен».
Никакого желания следовать за ним у Штубера не было. Он подобрал чей-то валявшийся у дороги шмайсер, проверил его — оружие было исправно и магазин полон, солдат даже не успел освободить затвор от предохранителя — и, крикнув фельдфебелю: «Захвати пару магазинов!», — устало побрел к пришедшей им на помощь колонне.