Похищение огня. Книга 2
Шрифт:
С горьким чувством разочарования итальянские патриоты встретили эти условия мира. Доблестный Гарибальди, доставивший своими вольными дружинами много беспокойства Австрии, не мог удовлетвориться подобными результатами борьбы. Он отправился в Романию и принялся формировать народную милицию.
Наполеон, давший невольный толчок итальянскому народно-освободительному движению, отныне не был в силах остановить его. Пруссия между тем мобилизовала свою армию и объявила, что в момент, когда война Франции с Австрией выйдет за пределы Ломбардии, она исполнит долг союзника Австрии и во главе немецких войск двинется во Францию.
Поднявшаяся в Италии волна народного движения не утихала. Гарибальди со своей «тысячей» высадился в Сицилии; в течение немногих месяцев знаменитый уроженец Ниццы, вокруг которого собрались добровольцы со всех стран мира, положил конец господству Бурбонов в обеих частях Сицилии. Вскоре в Турине Виктор-Эммануил был официально провозглашен королем всей Италии. Австрия была навсегда вытеснена с Апеннинского полуострова.
В конце лета 1859 года, ввиду победы в Италии, Наполеон III дал амнистию заключенным.
Жан Сток вернулся домой совершенно больным. Спустя несколько месяцев, оправившись немного, он женился на Жаннетте. Потерявший место в депо, изможденный и внешне изменившийся настолько, что выглядел теперь старше своей невесты, Жан хотел отложить брачную церемонию до лучших времен, но Жаннетта сама настояла на свадьбе.
Наконец-то Жан был вознагражден за долгие годы, когда считал себя нелюбимым и отвергнутым. Благодаря заботам жены, молодости и природному здоровью, Жан Сток скоро окреп настолько, что смог приняться за поиски работы. Тщетно обивал он пороги частных железнодорожных компаний. Его бесцеремонно выпроваживали.
— Тебе надо пойти к Плонплону, — сказала мужу как-то Жаннетта. — Он, как и граф Мории, хозяин крупных акционерных железнодорожных обществ.
— Ты сошла с ума. Ведь он двоюродный брат коронованного прохвоста. Та же погань. Зачем мне пачкаться об таких людей? Лучше подохнуть, чем просить у них работы.
— Ты не знаешь его. Не зря этого толстяка прозвали «красным принцем». Он с рабочими запанибрата.
— Волк овце не товарищ.
— Я говорю тебе, что Плонплон терпеть не может Луи-Наполеона и даже не считает его своим родственником. Люди правильно говорили, что императорская мамаша Гортензия и папаша Веруэл ничего общего не имели с Бонапартами.
— Какая нам разница, чьим именем прикрывается деспот, — прервал Жан.
— Но Плонплон распоряжается французскими железными дорогами, а тебе нужно снова водить локомотив. Моя подруга служит горничной у жены «красного» Бонапарта — Плонплона. Эта сардинская принцесса не гнушается говорить с простыми людьми. Может, она якшается с нами назло императрице Евгении, которая спесива, как гусыня. Но какое тебе до этого дело. Я уже попросила эту знатную даму, чтобы принц поговорил с тобой., и представь, когда она узнала, что ты сидел в тюрьме, то сейчас же согласилась помочь.
Жан поморщился, но, подумав и посоветовавшись
Принц Наполеон, прозванный Плонплоном, считался опасным уродом в роду Бонапартов и бедствием императорской династии. Его все возрастающая, искусственно подогреваемая популярность среди простых людей вызывала беспокойство в правительственных сферах. Императрица резко обвиняла его в посягательстве на корону ее мужа. Но Плонплон отшучивался и продолжал разыгрывать из себя рьяного демократа-республиканца, посещал народные собрания и увеселения, проповедовал атеизм, устраивал шумные пиршества в дни христианского поста и всячески поносил католическую церковь и римского папу, объявляя себя воинствующим вольтерьянцем.
Одни считали Плонплона чудаком, другие — ловчайшим пройдохой, метящим в императоры.
«Красный принц» жил в небольшом особняке, открытом для всех. Плутоватого вида разбитной швейцар проводил Жана Стока в большой кабинет хозяина, где собралось несколько молодых светских людей, державшихся очень развязно.
Принц оказался низким тучным человеком, удивительно похожим на корсиканца Бонапарта. Желая подчеркнуть свое большое сходство с ним, Плонплон причесывал волосы на пробор и носил мундир, подпиравший короткую шею и второй подбородок круглым высоким воротником.
— Вы провели год в тюрьме за то, что нелестно отозвались о царствующей особе? — без обиняков спросил принц Наполеон. — Какие, однако, нравы. А как же свобода слова, эта основа прогресса и счастья народа? Что же, однако, сказали вы такого еретического? Уверен, что одну только правду, и поэтому сочувствую вам. Потерять год жизни в вашем возрасте весьма, должно быть, досадно. Если вы действительно смелы, то скажите ваше мнение о режиме, господствующем во Франции.
Жан коротко сказал:
— Я коммунист, сын коммуниста и враг цезаризма.
— Что ж, это, правда, крайность, но, значит, вы республиканец. Ужо в древности люди отдали республике предпочтение перед всякой другой формой правления, — сказал Плонплон громко, чтобы его слышали все собравшиеся. — Итак, очевидно, вы смелый человек и, главное, свободолюбивый галл. В век пара и электричества люди должны иметь достойных представителей у кормила власти. Не правда ли, господа?
Все громко согласились с мнением Плонплона, а он, слегка приподнявшись на носки лакированных сапог, принялся охорашиваться перед стенным зеркалом. Он был собой весьма доволен. Шан едва удержался от улыбки и подумал: «Этот толстый павлин изрядно-таки глуп».
— Что вы, представитель народа, думаете о религии и о папских прелатах, этих выжигах и лицемерах, которые сейчас так могущественны в пашей стране? — важно изрек Плонплон, обратившись к Стоку, и выпятил при этом маленькую нижнюю губу, прикусив верхнюю. Точно так же делал, по рассказам современников, император Наполеон I.
— Я не люблю ничего темного, ваше сиятельство, — сухо ответил Жан. — Религия, по словам одного ученого, всего лишь опиум народа.
— Блестящее определение. Поздравляю вас и вашего ученого. Именно дурман, наркотическое средство. Суеверия всегда ввергали Францию в ужасающие бедствия. Вы, очевидно, философ, господин Сток, и делаете этим честь трудовому классу. Я с удовольствием помогу вам получить место машиниста на одном из наших паровозов.