Похищение премьер-министра (сборник)

Кристи Агата

Я бросил на Пуаро проницательный взгляд.

– Хотелось бы мне знать, что именно вы считаете весьма интересным в этом деле.

– Мой интерес можно выразить одним вашим замечанием, Гастингс. После разговора со служанкой вы заметили, что для человека, не расположенного говорить на известную тему, она наговорила слишком уж много.

– М-да! – с сомнением произнес я и, немного поразмыслив, вновь вернулся к начатому мной критическому разбору: – Странно, почему вы даже не сделали попытку повидаться с Пенджеллеем?

– Mon ami, я даю ему ровно три месяца. После этого я в любой момент смогу лицезреть его… на скамье подсудимых.

Я думал, что на сей раз предсказания Пуаро окажутся ошибочными. Время шло, а о нашем корнуолльском отравлении

не было никаких известий. Мы занялись другими делами, и я уже почти забыл о том трагическом случае, когда вдруг мне напомнила о нем короткая заметка в газете, где сообщалось, что управление полиции выдало разрешение на эксгумацию трупа миссис Пенджеллей.

Через пару дней «корнуолльская тайна» уже обсуждалась в каждой газете. Видимо, разговоры на эту тему так до конца и не утихли, а когда было объявлено о помолвке вдовца Пенджеллея и его секретарши мисс Маркс, то пожар сплетен вспыхнул с новой силой. В итоге в министерство направили прошение о пересмотре дела: после эксгумации в теле покойной обнаружили большое содержание мышьяка; и мистер Пенджеллей был арестован по обвинению в убийстве своей жены.

Мы с Пуаро присутствовали на предварительном судебном разбирательстве. Свидетелей, как можно было ожидать, оказалось много. Доктор Адамс признал, что вполне мог ошибиться, поскольку симптомы отравления мышьяком сходны с симптомами гастрита. Эксперт управления полиции зачитал свое заключение. Служанка Джесси излила душу в говорливом потоке обвинений, большинство из которых было отклонено, но тем не менее они значительно ухудшили положение арестованного. Фрида Стэнтон свидетельствовала о том, что тетушке обычно становилось хуже после еды, приготовленной ее мужем. Джэйкоб Рэднор поведал о том, как он случайно зашел в дом обвиняемого в день смерти миссис Пенджеллей и увидел, что на столе стоит овсянка, приготовленная для нее, а мистер Пенджеллей ставит на полку в кладовой бутылку с гербицидами. Затем была вызвана мисс Маркс, белокурая секретарша обвиняемого, и она, плача и впадая в истерику, призналась, что обменивалась любезностями со своим хозяином и что он обещал жениться на ней, если что-нибудь случится с его женой. Пенджеллей сохранил за собой право защиты, и его дело передали в суд.

После этого предварительного дознания Рэднор провожал нас с Пуаро до нашей квартиры.

– Вот видите, мистер, – заметил Пуаро, – я оказался прав. Голос народа заявил о себе… и весьма решительным образом. И в итоге преступление выплыло наружу.

– Да, вы были совершенно правы, – вздохнул Рэднор. – Как вам кажется, его могут оправдать?

– Ну, он сохранил за собой право на защиту. Возможно, у него и припрятан какой-то козырь в рукаве, как принято говорить у вас, англичан. Не желаете ли зайти к нам?

Рэднор принял его приглашение. Я распорядился подать два виски с содовой и чашку шоколада. Последнее распоряжение вызвало легкое оцепенение, и я сильно сомневался, что сей напиток появится на нашем столе.

– Разумеется, – продолжал Пуаро, – у меня большой опыт в делах такого рода. И я вижу только одну лазейку для спасения нашего бедного вдовца.

– Какую же?

– Вы должны подписать этот документ. – С ловкостью фокусника он вдруг выудил откуда-то исписанный лист бумаги.

– Что это?

– Признание в том, что вы убили миссис Пенджеллей.

После короткой паузы Рэднор рассмеялся:

– Вы, должно быть, сошли с ума!

– Нет, ничуть, мой друг, я не сумасшедший. Вы приехали в Полгарвит, открыли свое маленькое дело, и вам нужны были деньги, чтобы развернуться. Мистер Пенджеллей известен как хорошо обеспеченный человек. Вы знакомитесь с его племянницей, и она благосклонно принимает ваши ухаживания. Однако вам показалось недостаточным то скромное содержание, которое мог бы назначить ей мистер Пенджеллей после вашей женитьбы. Вы задумали одним махом избавиться как от дядюшки, так и от тетушки; тогда деньги перешли бы к вашей жене, как к их единственной родственнице. Как же мудро вы все

рассчитали! Вы флиртовали с этой бесхитростной, начинающей стареть женщиной и, добившись ее любви, полностью подчинили бедняжку своей воле. Вы посеяли в ее душе сомнения в верности ее собственного мужа. Сначала она обнаружила, что он обманывает ее… Затем вы внушили ей, что он пытается отравить ее. Вы частенько бывали у них в доме; и у вас была масса возможностей подсыпать ей мышьяк. Хотя вы вели себя крайне осторожно и никогда не делали этого в отсутствие ее мужа. Но женщинам несвойственно держать свои подозрения при себе. Естественно, она поведала о них своей племяннице и, несомненно, поделилась ими также с другими приятельницами. Вашей единственной трудностью было поддерживать романтические отношения с обеими женщинами. Вы объяснили тетушке, что вам приходится для вида ухаживать за племянницей, чтобы не вызывать лишних подозрений у мистера Пенджеллея. А молодую леди и убеждать-то не пришлось… разве могла она всерьез относиться к своей тете как к сопернице?

Но затем вдруг миссис Пенджеллей, не посоветовавшись с вами, надумала воспользоваться моими услугами. Если бы все ее подозрения оказались верными и она смогла бы точно убедиться в том, что муж пытается отравить ее, то она почувствовала бы себя вправе развестись с ним и связать свою жизнь с вами – ведь именно об этом, как она думала, вы и мечтали. Но такой вариант совсем не вписывался в ваши планы. Вы не могли позволить, чтобы в дело вмешался детектив. А тут как раз подвернулся удобный случай. Вы оказались в доме, когда мистер Пенджеллей готовил для своей жены овсянку, и подсыпали в нее смертельную дозу. Дальше все пошло как по маслу. Для вида беспокоясь о том, чтобы замять это дело, вы тайно раздували его. Но вы недооценили Эркюля Пуаро, мой сообразительный юный друг.

Рэднор смертельно побледнел, но по-прежнему пытался откреститься от обвинений:

– Ваша версия очень интересна и оригинальна, но к чему вы рассказываете ее мне?

– К тому, месье, что я представляю интересы… нет, не закона, а миссис Пенджеллей. Ради нее я даю вам шанс избежать наказания. Подпишите эту бумагу, и вы получите двадцать четыре часа, чтобы скрыться… в вашем распоряжении будут целые сутки до того, как я передам это признание в руки полиции.

Рэднор колебался.

– Вы не сможете ничего доказать.

– Неужели? Вы опять недооцениваете Эркюля Пуаро. Выгляните-ка в окно, месье. Видите вон там на улице двух мужчин? Они получили приказ не упускать вас из виду.

Подойдя к окну, Рэднор отодвинул портьеру и с проклятиями отскочил.

– Вы убедились, месье? Подписывайте… это ваш единственный шанс.

– А какие гарантии я буду иметь…

– Что я выполню обещание? Слово Эркюля Пуаро. Так вы согласны подписать признание? Отлично! Гастингс, будьте так любезны, приподнимите наполовину левую портьеру. Это сигнал, что мистер Рэднор может спокойно уйти.

Позеленевший от страха Рэднор, бормоча проклятия, поспешил покинуть комнату. Пуаро слегка покачал головой.

– Трус! Я сразу раскусил его.

– Мне кажется, Пуаро, что вы в известном смысле содействовали преступнику, – сердито воскликнул я. – Вы же всегда осуждали эмоциональный подход к таким делам. И вот вдруг из чистой сентиментальности отпускаете на свободу опасного убийцу.

– При чем тут эмоции… это был чисто деловой подход, – ответил Пуаро. – Разве вы не понимаете, мой друг, что у нас нет ни малейших доказательств его вины? Допустим, я появился бы в зале суда и заявил перед двенадцатью бесстрастными корнуолльскими присяжными о том, что я, Эркюль Пуаро, имею свою – совершенно недоказуемую – версию данного преступления. Да они просто посмеялись бы надо мной. У меня оставался только один путь – напугать его и заставить подписать признание. Те два бездельника, что околачивались под окнами, оказались весьма кстати. Будьте добры, Гастингс, опустите портьеру. В общем-то, не было никаких причин и поднимать ее. Это была просто наша последняя mise en sc`ene.