Похищение столицы
Шрифт:
— Можете на нас положиться! — сказал адвокат.— Я родился в России, знаю один только язык — русский и чувствую себя глубоко русским человеком, хотя мне мило и все украинское: и язык моих предков, и песни украинские, и все остальное.
— Сын верно говорит: мы — люди русские, хотя и украинцы. Я дольше вас живу на свете, успел заметить: у нас с русскими все общее, и, главное, психология, понятия о красоте и чести, о любви и дружбе,— весь строй психических особенностей у нас один. Если вы нам доверите — будем работать. Но вот что бы я хотел выяснить: до какой степени простирается ваш национализм? Скажем, если встретился нам татарин, или башкир, или чукча, а не то калмык. Будем ли брать
— В компанию не будем брать никого, но доверять хорошему человеку можно. Сыны малых народов, живущие с давних времен бок о бок с русскими, делят с нами общую судьбу, и я против них ничего не имею. На Кавказе тоже живет немало хороших народов,— особенно, в Дагестане,— но есть и такие, которые в трудную минуту русской истории повернулись к нам спиной и гадят на каждом шагу. Бог им судья. И пусть они идут своей дорогой. Я же ни с азиками, ни с грузинами дел никаких иметь не желаю. Можете меня осуждать, но я максималист и хочу таковым оставаться. Вот пройдут годы, армянам снова покажут кривые ножи турки, азиков тиснут грузины, а грузин абхазы и чеченцы... И вновь они поползут на брюхе в Кремль, просить нашего царя-батюшку взять их под свое крыло. Но пусть запомнят негодяи всех мастей, те, кто ныне называет нас свиньями: русские им этого не забудут. Терпелив русский человек, и как всякий великан многое прощает меньшим тварям, но нынешнего паскудства мы им не простим.
Отец и сын Бутенко, а с ними и Катерина слушали Олега так внимательно, как малые дети слушают любимую сказку. И по блеску их глаз, по радужному сиянию лиц видно было, как близки и дороги им чувства и мысли этого удивительного, таинственно могущественного человека. Что же до Кати, она до этого монолога знала лишь одну шутовскую манеру Олега, его демонстративную небрежность в отношении к ней; и она не замечала в нем ума сильного, чувств глубоких и привлекательных. Он ей казался пустоватым пересмешником, хотя и не лишенным остроумия и дерзкой смелости. Сейчас же на нее пролились волны могучей энергии, ума сильного и прекрасного в своем праведном патриотическом гневе. Он точно Илья Муромец сошел к ним с полотна художника и вселил в них дух борьбы и неколебимой веры. «И как это прекрасно,— думала Катя,— что именно этот человек имеет в руках оружие, способное карать преступников и спасать оскорбленных. Как хорошо, что Бог, который несомненно же есть на свете, не оставляет людей без защиты и милости».
Беседу продолжили за большим круглым столом, на котором Артур уж разложил разные яства и поставил принесенный из кухни пузатый фарфоровый чайник.
Катерина продолжала мысль о кавказцах:
— Враждебная народу власть и, особенно, столичный начальник, Кац в кепке, охотно расселяют кавказцев в Москве, строят для них фешенебельные дома и помогают захватывать рынки и всю торговлю. Они создают землячества, боевые отряды, у многих есть оружие. Столица постепенно превращается в интернациональное месиво, где русских будет меньше, чем инородцев. Придет время, и они, как албанцы в Косово, возьмутся за оружие и станут теснить славян. О Москве теперь говорят: была большой деревней, стала большим аулом. Мы тоже кое-что делаем. Вот сейчас на заводах в помощь милиции создаются дружины. Они носят красные повязки, дежурят на улицах. Там чаще всего русские. Хорошо бы снабдить их деньгами да привлечь в их ряды безработных — бедолаг, которые трудились на тех же заводах, но по милости демократов очутились на улице.
— Вот сюда я охотно перекачаю часть украденных у России денег. Вас...— повернулся он к Екатерине,— хотел бы видеть во главе этого движения. Пусть в Москве будет армия защитников, способная в нужный момент разгромить любых посягателей
Он задумался, посмотрел на крышу аптеки, стоявшей поодаль и в низине, а потом, обращаясь к майору Кате, тихо и каким-то просительным тоном проговорил:
— Вы у нас старший по званию; составляйте план оказания помощи рабочим дружинникам, и мы потом с вами его обсудим. Важно, чтобы деньги, которые я буду давать, не попадали в дырявые карманы. Их отняли у рабочих людей, им мы и должны их возвращать.
И — к Артуру:
— Сколько вы привезли?
— Полмиллиона. Выдал нам их сам директор банка. Просил называть его Романом.
— Но он же больной.
— Да, он кашляет, сморкается, но сказал, что вы звонили и он срочно приехал.
Олег отсчитал каждому по сто тысяч долларов.
— Это на личные нужды. А вам, Николай Амвросьевич, надо перебираться в Москву. Купите квартиру здесь же, поблизости. Ищите безработных, привлекайте бедствующих студентов — и не гнушайтесь женщин, молодых девиц, даже школьниц. Всем будем платить деньги, и они скоро составят нашу армию. Пришло время, когда стар и мал должны подниматься на борьбу.
На том они и расстались.
Позвонил Малютин:
— Олег, я с утра мотался по Москве, закупил две компьютерные установки. Появились новые, совершеннее прежних. Я сейчас к тебе еду.
Между тем Артур обошел подтянувшихся к дому охранников, каждому дал по две тысячи долларов. И сказал, чтобы они в своих домах изучили положение семей: «Бедным дадим по две тысячи, а многодетным будем помогать особо. Купим для них квартиры, устроим детей в детские сады, в школы. Возьмем на учет подростков, ребят и девочек, которым по пятнадцать-шестнадцать. Кто хочет учиться в институте, пусть поступают. Мы сразу же оплатим все годы их учебы. Из них мы составим молодежные боевые отряды».
Такую инструкцию Артур получил от Екатерины. Она сказала:
— Если Гусь имел охрану в две тысячи человек, то почему бы нам не иметь в десять раз больше. Мы найдем для них базу для спортивных и боевых занятий, обеспечим транспортом, инструкторами: это будет армия защитников Москвы.
Примерно такое же задание она дала адвокату и его отцу. Амвросий Ильич ей сказал:
— На нашем заводе работало пять тысяч человек, он делал уникальное оборудование для космоса. Сейчас там осталось триста работников, остальные перебиваются кто как может. Из этих-то бедолаг я могу сколотить любую дружину.
На что Екатерина заметила:
— Вы пока приглядывайтесь и собирайте активистов. Их мы можем снабдить деньгами уже теперь, а там посмотрим, какие суммы нам даст наш «Объект».
— А я,— говорил адвокат,— буду шуровать среди интеллигенции. Мне в нашем городе хорошо знаком начальник милиции,— он патриот и очень надежный человек. Ему скажу: может ли он держать большой отряд дружинников? Если может, дам для них деньги, и для его милиционеров, которые, кстати сказать, влачат жалкое существование. Тысяч двадцать-двадцать пять я смогу ему дать уже сейчас.
Адвокату Олег разрешил взять из полученной в банке суммы еще сто тысяч долларов. Выслушав такое предложение, Николай сказал:
— Вы, Олег Г аврилович, такой доверчивый. Вы же меня еще не знаете.
— На что Каратаев ответил:
— Вас пока не знаю и пока еще не до конца вам верю, но я видел вашу семью, узнал деток — им я доверяю вполне.
Теплая волна любви к этому необыкновенному человеку шевельнулась в сердце молодого служителя Фемиды; он едва сдерживал слезы восторга и мысленно посылал молитвы благодарности Всевышнему за то, что он послал ему и его семье такого человека.