Похищение столицы
Шрифт:
В эту минуту из домика вышли Олег с генералом, и Григорий предложил им прогуляться в окрестностях поселка.
— Прогуляться? — удивился генерал.— Да нас ветром унесет в океан!
— Не унесет,— пообещал Григорий.— Ветер-то по здешним местам не так уж и силен. А чтобы не сбил нас с ног внезапным порывом, мы возьмемся за руки.
Они подхватили друг друга и пошли на холм. Дорожки тут или тропинки не было, и они карабкались по голым и мокрым от недавнего дождя камням. Из расщелины двух глыб вдруг показалось низкорослое кривое деревцо; подошли ближе. Береза! Матерь Божья! Так это ж наша родная береза здесь поселилась! Листочков
Сняла теплые перчатки Катерина, бережно взяла в руки холодную, дрожащую на ветру веточку, прижалась к ней щекой. И не слышит, не чувствует, как бегут по ее горячим щекам слезы. Жалко ей березоньку, и хочется обнять, и увезти с собой, и посадить под окном своей московской квартиры...
— Ну, ладно, ладно, Катюш, пойдем туда, на вершину холма.
Катя едва слышно говорит:
— Она ведь живая. Жалко мне ее.
— Жалко. И мне жалко. Но она сама выбрала себе судьбу. Она тут от Бога и пусть живет.
А Григорий все про айсберг рассказывал. И он ведь будто душу имеет. Заплывет к ним из каких-то немыслимых краев и остановится словно в изумлении. Стоит, точно корабль на якоре, а вокруг него стаи рыб кружат. Много ее становится. То ли окуньки тасманские, как и мы любопытные, то ли в щелях его прячутся от врагов, но только наш улов становится едва ли не вдвое больше.
На минуту он замолкает, а потом заключает:
— Чудно устроено в природе. Я вот тут уж третий год рыбачу, а душу рыбью понять не могу. Человека тоже нелегко понять, особенно если он не свой, не из русских, а вот душу рыбью и вовсе нельзя постигнуть.
Катерина слушала его, затаив дыхание; она очень бы хотела, чтобы и на этот раз к ним приплыл айсберг. Попросила у Григория бинокль, стала смотреть в пламенеющую вечерней зарей даль моря. И там на самом горизонте вдруг увидела черную точку. Изумленным голосом проговорила:
— Там что-то чернеется. Уж не корабль ли это?
Григорий взял бинокль, устремил его к черте горизонта. И голосом, в котором слышалась явная тревога, сказал:
— Да, похоже на корабль. Жаль, что подводный крейсер ушел.
Извинился и предложил спутникам возвращаться в гостиницу, а сам направился к трем домам, в которых жили рыбаки.
С ощущением какого-то тайного тревожного чувства ложились спать наши друзья. И неизвестно, сколько часов они проспали, когда к ним постучали. Олег открыл дверь и увидел на пороге трех дюжих парней в наглухо закрытых плащах. Пригласил их войти. И один из них, видимо главный, приложив два пальца к виску, что-то сказал на французском. Олег на английском ответил:
— Я вас не понимаю.
И тогда гость заговорил на плохом английском:
— Мой
Олег возразил:
— Мы — граждане России, туристы, и вашему командиру не обязаны подчиняться.
— Вам придется подчиниться.
Поднял голову и с гордостью добавил:
— Остров Кергелен принадлежит Франции. Мы вынуждены вас арестовать.
И уже спокойно, примирительно пояснил:
— У вас нет другого выхода. Корабль «Святой Себастьян» и его экипаж арестованы и будут доставлены в один из портов Франции. Мы и вас доставим в нашу страну. Не оставаться же вам в этой проклятой дыре до пришествия Страшного суда! Да вы тут и месяца не проживете. Окочуритесь от голода и холода. Рыбаки-то — браконьеры и должны предстать перед нашим судом.
Делать было нечего, и они повиновались. Собрали вещички, оделись в только что приобретенную рыбацкую робу, и их на катере доставили на корабль. Поместили в небольшой каюте, где уже дожидался своей участи Рыжий Дик. Ему было совестно смотреть в глаза нашим туристам, и он, как только вышли французы, пробурчал:
— Пираты! Плохо наше дело. Не говорите, сколько рыбы мы продали подводникам. Будут требовать выкуп.
— А ваш корабль? — спросила Катерина.
— Корабль арестовали, а меня взяли в заложники. «Себастьян» со всеми рыбаками будет следовать за ними к берегам Африки. Если же он в бурю или шторм, или темной ночью ненароком оторвется, они и за корабль потребуют выкуп. И это будет очень большая сумма. Одним словом — пираты.
— А что сделают с нами?
— С вами?.. То же, что и со мной: будут выколачивать деньги, и как можно больше.
Наступила минута тягостного молчания, Катерина прижалась к Олегу, положила ему на
плечо голову. Слышала сердцем, что Олег не очень озабочен создавшимся положением; по крайней мере, он не растерян и не испытывает того страха, который сковал все члены Катерины. Она же слышала биение своего сердца и решительно не знала, что предпринять и как себя повести в эти минуты. Г енерал тоже был растерян. Но он держался; повернул голову к Катерине, кивнул ей и улыбнулся. А Олег поднялся и бодро заявил:
— Не вешайте носа, друзья! Я сейчас пойду к капитану и все улажу.
Но как раз в эту минуту послышался шум на корабле, беготня матросов, какая-то суета. Олег и генерал вышли из каюты, и их глазам предстала картина, сродни библейской: прямо перед ними, на фоне пылающей на горизонте зари, поднималась черная, ни на что не похожая громадина. Сначала всплыл над волнами сундук размером с пульмановский вагон, а потом, толкнув от себя волны, поднялся гигантский корабль с номерами на борту. Откуда-то сбоку вынырнул катер. Ему бросили трап, и на борт пиратского судна ступили три русских офицера. Их встречал капитан. Поклонился и повел к каюте, где находились наши туристы. Русский офицер обратился к Олегу:
— Вы будете Олег Г аврилович Каратаев?
— Он самый. Чем обязан?
— Имею честь пригласить вас и ваших друзей к командиру атомного подводного крейсера.
— Я бы хотел...— заговорил Олег, беря за руку Дика.
— Как я понимаю, это капитан «Святого Себастьяна»?
— Не капитан, а хозяин,— пояснил Каратаев.
Офицер приказал капитану пиратского корабля:
— Бросьте якорь! Вы будете стоять здесь два часа, а затем плывите, куда хотите.
И к Дику:
— Вы за это время успеете...