Похищение
Шрифт:
Николсон попросил дать ему список наших потенциальных врагов, но я не смог припомнить ни одного имени. За много лет у меня не раз случались деловые конфликты разной степени серьезности - главным образом с обиженными художниками, которые в конце концов забирали свои работы из галереи, - но я искренне не мог представить себе, чтобы кто-нибудь из этих людей решил отомстить мне так зло и вместе с тем так по-детски. Напоследок он спросил:
– Ваша жена когда-нибудь делала сканирование?
Я рассмеялся:
–
– Понимаю. Ну что ж, спасибо за помощь. Если что-либо подобное повторится, просим немедленно ставить нас в известность.
Когда он повесил трубку, я запоздало подумал, что надо было спросить: "А если бы моя жена сделала сканирование? Вы хотите сказать, что хакеры уже научились проникать в скэн-файлы?"
Эта мысль меня расстроила. Впрочем, какое это могло иметь отношение к шутке, которую со мной сыграли? Ведь столь детального компьютерного описания Лорен не существовало в природе, и шутники должны были как-то иначе раздобыть информацию для моделирования ее внешности.
***
Я ехал домой на ручном управлении, и пять раз чуть-чуть превысил предельную скорость, поглядывая на приборную доску, где дисплей высвечивал все увеличивающуюся сумму штрафа. Наконец автомобиль сказал: "Еще одно нарушение, и у вас отберут права".
Прямо из гаража я пошел в студию. Лорен, конечно, была там. Я стоял в дверях и молча наблюдал, как она возится с набросками. Она снова работала углем, но я не видел, что именно она рисует. Частенько я поддразнивал ее за эти архаические методы:
– Откуда такая преданность традиции? У этих материалов столько недостатков. Раньше художники мирились с ними, так как не имели выбора, но теперь-то зачем притворяться? Расскажи компьютеру, чем именно тебе так дороги уголь и бумага, или холст и масло, и получишь на экране любой материал, только он будет гораздо лучше настоящего.
Но она всегда отвечала одно и то же:
– Я делаю то, что умею, то, что люблю, то, к чему привыкла. Что в этом плохого?
Мне не хотелось мешать ей, но не хотелось и уходить. Если она и заметила меня, то не подавала виду. Я стоял и думал: "Как я все-таки люблю тебя. А ты, оказывается, такая сильная - как гордо ты держала голову в самый разгар..."
Я вздрогнул. В самый разгар - чего? Когда похитители подтолкнули тебя к объективу камеры? Но ведь этого не было!
Конечно, на самом деле этого не было. Но я знал, что Лорен вела бы себя именно так, она не дрогнула бы, не потеряла самообладания. И я испытывал восхищение ее отвагой и хладнокровием, хоть мне и напомнили о них весьма странным способом.
Я повернулся, чтобы уйти, но она сказала:
– Если хочешь, оставайся. Мне не мешает, когда ты смотришь.
Я сделал несколько шагов в студию, где царил хаос. После холодной
– Можно взглянуть?
Она отошла от мольберта с почти законченным рисунком. На рисунке женщина, прижав к подбородку стиснутые кулаки, глядела прямо на зрителя, глядела завороженно и тревожно, будто старалась, но не могла отвести взгляд от чего-то страшного.
– Это - ты? Что, автопортрет?
– спросил я, не сразу уловив сходство.
– Да, я.
– Разреши узнать, на что ты так смотришь?
Она пожала плечами:
– Трудно сказать. Наверное, на неоконченную работу. Это, вероятно, портрет художника, который работает над своим собственным портретом.
– А ты не хочешь попробовать поработать с камерой и зеркальным экраном? Можно запрограммировать любую стилизацию твоего отражения, которая будет фиксироваться в момент твоей реакции на само отражение...
Она с улыбкой покачала головой:
– Не проще ли вставить зеркало в раму?
– Почему зеркало? Люди хотят видеть не себя, они хотят проникнуть в душу художника.
Я подошел ближе и поцеловал ее, но она почти не обратила на это внимания.
– Я рад, что ничего не случилось, - сказал я нежно.
– Я тоже, - засмеялась она.
– Не волнуйся, теперь я никому не позволю меня похитить, а то тебя хватит удар, прежде чем ты успеешь заплатить выкуп.
Я приложил палец к ее губам:
– Не вижу ничего смешного. Я на самом деле был в ужасе. Кто знает, что у них на уме? Намекали на какие-то пытки...
– Пытки на расстоянии? Что-то в стиле ву-ду?
– Она высвободилась из моих объятий, подошла к верстаку. Стена над ним была увешана рисунками, которые она считала неудачными и хранила "себе в назидание".
Взяв с верстака нож для бумаги, она крест-накрест рассекла свой старый автопортрет, который я очень любил.
Потом повернулась ко мне и с притворным изумлением сказала:
– И совсем не больно!
***
Мне удалось избегать разговоров на эту тему вплоть до позднего вечера. Обнявшись, мы сидели в гостиной перед камином. Пора было ложиться спать, но так не хотелось покидать этот уютный уголок (хотя по одному слову дом воспроизвел бы точно такое же приятное тепло в любом другом месте).
– Меня тревожит, - сказал я, - что кто-то тайно снимал тебя видеокамерой, причем достаточно долго. Они ведь идеально смоделировали твой голос, лицо, манеры...
– Какие манеры?
– Лорен сердито посмотрела на меня.
– Эта, на экране, и одной фразы не успела сказать. Никто за мной не следил, просто подключились к телефону и записали мой разговор с кем-нибудь. Они же сумели прорваться через твоего электронного секретаря? По-моему, это компания скучающих хакеров, которые не знают, чем им заняться.