Похищенная невеста Братвы
Шрифт:
Николай качает головой.
— Нет. Они прилетели прошлой ночью.
Я хмурюсь и тянусь к своему телефону на соседнем столике, который я не удосужился проверить со вчерашнего рейда. Дерьмо. Конечно же, есть два звонка от Виктора и сообщение о том, чтобы позвонить ему и вернуться.
— Что они, забыли об этом?
Он ухмыляется.
— Очевидно, это была внезапная помолвка.
Я закатываю глаза.
— Кто, черт возьми, так быстро женится?
Он пожимает плечами.
— Очевидно, кто-то, кого мисс Мюррей знает.
Я
— В любом случае, если тебе больше ничего не нужно, я собираюсь…
— Что? — рычу я.
Николай останавливается в дверях и оглядывается.
— что?
— Какой гребаный друг, — Я тихо рычу.
Он кивает на утреннюю газету на столике рядом с моей кроватью.
— Там есть объявление об этом. Кажется довольно забавным. Я имею в виду целую страницу в Трибуне это не может быть дешево. Вам нужно что-нибудь еще, босс?
Я ошеломленно качаю головой. Я осознаю, что Николай уходит, и звук закрывающейся двери в мой пентхаус. Я медленно тянусь за газетой. Мои руки кажутся налитыми свинцом или цементом; мои пальцы неуклюже сжимают каждую страницу отбрасывая в сторону. Пока внезапно мое сердце не останавливается.
На первой странице раздела "Общество", в полном цвете, фотография девушки, о которой я мечтал каждую ночь в течение последних трех недель.
Мое запретное желание.
Мое непреодолимое искушение.
Зои, блядь, Стоун. И она собирается вступить в брак.
Я смотрю на страницу. Рядом с ее улыбающейся фотографией — самодовольное лицо какого-то гребаного придурка по имени Чет Брубейкер-ее жених. Мои глаза опускаются, и я сжимаю челюсти. Николай не ошибся. В статье на всю страницу упоминается внезапность помолвки, объясняя ее дерьмом, как “летящие искры” и “настоящая любовь не может ждать”. Я даже не осознаю, как сильно сжимаю зубы или как сильно сжимаю бумагу, пока у меня не начинает болеть челюсть и страница не рвется.
Свадьба состоится сегодня. Сегодня девушка, которую я не могу выкинуть из своей гребаной головы, выходит замуж за другого мужчину.
Мое зрение пульсирует, когда я встаю, рыча. Бумага сжимается в комок в моем кулаке, прежде чем упасть на пол.
НЕТ.
Я отвоевал себе место в этом мире, получая то, что хочу, — не проявляя ни милосердия, ни слабости. Никогда, никогда не отступая и ни на что не соглашаясь.
Три недели назад я взял ее. Я попробовал ее на вкус. Я почувствовал, как ее ногти царапают мою спину, когда она умоляла о большем. Три недели назад я заявил на нее права и сделал ее своей.
Утренний свет светит мне в глаза, когда я рычу и смотрю в окно на этот город — мой город.
Говорите сейчас или замолчите навсегда, говорят они?
Ну, я вот-вот, блядь, зареву.
Глава 2
Зои
У меня трясутся руки. Я крепко закрываю глаза, если зажмурю их достаточно сильно и не буду дышать,
Когда я открываю глаза и выпускаю воздух, перед моим взором проплывают пятна. Я смотрю вниз и издаю стон. Мои руки все еще дрожат.
Я прерывисто вздыхаю, когда снова смотрю на свое отражение, смотрящее на меня в ответ. Если бы вы увидели случайный снимок этого момента, вы бы, вероятно, улыбнулись. Вы бы увидели бледную невесту, одетую во все белое. Вы бы увидели, как трясутся ее руки и нервно подергивается нижняя губа, прикушеная ее зубам.
Вы бы увидели напряжение в ее шее и то, как напряженно она сидит в кресле, пытаясь унять дрожь. Вы бы увидели все это и улыбнулись, думая, что видите девушку с тяжелым случаем нервного срыва в день свадьбы — настолько переполненную волнением и радостью, что она нервничает.
Но если бы вы увидели этот снимок и подумали обо всем об этом, вы были бы так чертовски неправы.
Это не волнение в день свадьбы. Это паническая атака. Я не “охвачена волнением и радостью", я теряю свое гребаное дерьмо. Потому что через несколько минут я пойду к алтарю навстречу своей судьбе.
Я смотрю на газету, которую организатор свадьбы оставила открытой на туалетном столике. С тех пор как я встретила ее меньше десяти часов назад, и я не уверена, то ли она жестокая стерва, то ли пытается взбодрить меня перед большим днем. Но каковы бы ни были ее намерения, видя это, я просто злюсь. Это яркое напоминание о том, что моя свобода только что была потеряна. Ее пожертвовали, ради Деньг.
Слияние компаний моего отца, KRV Financial, и Adonis Capital, вот уже несколько месяцев приближается к завершению. Это не было хорошо хранимым секретом. Я имею в виду, что слияние двух крупнейших финансовых организаций в Чикаго трудно держать в секрете, и фондовый рынок делал ставки на это в течение нескольких месяцев.
Но прошлой ночью оно подошло к ужасному, извращенному концу из фильма ужасов.
Вчера вечером генеральный директор Adonis Capital Мелвин Брубейкер сидел за ужином с моим отцом в его доме и сбросил бомбу: он был готов подписать соглашение о слиянии. Больше никаких торгов, никаких адвокатов, больше никаких проволочек. Но у него было последнее требование: я.
Не для него, конечно. Мелвину Брубейкеру шестьдесят пять, и даже в финансовом мире шестидесятипятилетний вступивший в брак с двадцатилетней, это уже слишком… Но он охотился за мной не из-за себя, он охотился за мной из-за своего сына, Чета.
Я издаю стон. Даже при мысли о самодовольном, грубом лице Чета и его мерзкой репутации меня тошнит. Чет — известное лицо в высшем элитном обществе этого города. Полноценное отродье трастового фонда, с отцом-миллиардером и всеми сопутствующими клише: дорогими автомобилями, друзьями-знаменитостями и преступлениями, связанными с наркотиками, в которых его никогда не обвинят.