Похищенные
Шрифт:
А за спиной называли ведьмой. Когда Барта не стало, когда он оказался под землей и его репутация уже больше не могла меня защитить, мою жизнь сделали невыносимой.
В детстве кажется, что, когда ты повзрослеешь, издевательства уже не будут ничего для тебя значить. Но бывают исключения.
Со мной так и вышло. Меня насильно вернули в детство. Я снова стала девочкой со сбитыми коленками, в самодельной одежде, со стрижкой, как у церковного служки. Когда я уже не могла выносить издевательства всего отдела по расследованию убийств и ту душевную боль, которую они мне причиняли, я
Это было почти два года назад. У меня не было никакого плана, просто животное желание сбежать.
А дальше произошло нечто невероятное, в духе всякой чепухи типа «прыгни, и крылья сами появятся», какую вышивают крестиком на подушках из магазинов, где продаются по завышенной стене свечи и бокалы с надписями «пришел час выпить»: в Бюро по уголовным делам Миннесоты открылось отделение нераскрытых дел.
И меня туда взяли.
С тех пор я занималась аналитикой, своего рода офисной работой: искала информацию с помощью телефона и компьютера, выясняла факты, писала отчеты. Это не имело ничего общего с убийствами, и я ни капельки не возражала.
Мне нужно было прийти в себя после смерти Барта.
Но как говорится, дьявол рано или поздно потребует свое, и после всех этих месяцев в кресле мне все-таки пришлось выступить на поле боя за Бюро. Какая глупая неудача, что судьба снова свела меня с детективом Дэйвом Комстоком, главарем банды, выжившей меня из полицейского управления. При мысли о предстоящей встрече с ним у меня сводило желудок, но я бы скорее лизнула дерьмо, чем показала ему свою слабость.
Отстегнув фонарик от пояса, я осматривалась, направляясь к месту преступления. Машина «Скорой помощи», должно быть, подъехала прямо к краю места захоронения, прежде чем вернуться туда, где она стояла теперь. Глубокие следы шин могли уничтожить важные отпечатки, но тут уж ничего нельзя было поделать. Если есть хоть какой-то шанс, что жертва жива, врачам надо поторопиться.
Подойдя к этому месту, я вдруг ощутила запах Миссисипи – запах грязи, тины и вонючей рыбы, хотя река находилась в пяти или шести кварталах от меня. Я направила свет на противоположную сторону стоянки и заметила, что кто-то подъезжал оттуда за последние сутки, когда в последний раз шел дождь. Убийца? Ближе к яме повсюду рыхлая грязь – пыльный гравий, песок помельче и глубокая черная земля. Она скрывала отпечатки, но не все. Я различила мужские следы и еще несколько следов поменьше, идущие от того места, где остановился неопознанный автомобиль. Между ямой и местом стоянки машины свалили в кучу обрезные брусья.
Приблизившись, я ощутила тяжесть взгляда Комстока, но зрительного контакта его не удостоила. Я и так знала, что увижу. Волосы, всегда как будто мокрые, и брыли, как у Ричарда Никсона. Костюм, кое-где потертый, но приличный и хорошо подчеркивавший еще довольно подтянутую фигуру.
Пока Барт был жив, Комсток изображал моего приятеля – хлопал меня по спине в баре, как своих ребят, и даже однажды выписал мне похвальную грамоту. Он продвигался по служебной лестнице вместе с Бартом и давал всем понять, что любой напарник Барта – лучший друг Дэйва Комстока. Но с той самой секунды, в которую Барт за ужином и просмотром «NBS: Дата» вдруг
Тот факт, что на место преступления вызвали именно его, был приятен, как острый ноготь в глазу. Оставалось надеяться лишь на то, что Комсток, как и Барт, выше всего ставил процедуру. Ему не обязательно должны были нравиться те, с кем он работал.
Еще меня порадовало, что ему до сих пор удавалось держать форму по периметру. Увидев такое место преступления, большинство полицейских рванули бы в первый ряд. За эту историю им в любом баре досталось бы два бесплатных раунда, а то и все три – смотря как ее растянуть.
Над головой светила почти полная луна, заливая все вокруг жутким жидким сиянием. Осторожно, чтобы не испортить следы Комстока, я развернулась на триста шестьдесят градусов, расширив область обзора от непосредственного места преступления до окрестностей. К востоку тянулись последние три метра гравийной площадки, а за ними начиналась изрытая асфальтированная дорога. За дорогой шелестел лес, ведущий вниз к Миссисипи. Машины въезжали с запада, и столбы электропередач указывали на неизбежное развитие событий именно в этом направлении. За ними располагались железнодорожные пути.
К северу лежали заброшенные участки, а в самом конце, где-то на полмили выше, возвышалось темное офисное здание.
В полутора метрах справа от меня, на юге, находился центр места преступления. Участок простирался на двадцать пять метров дальше, за ним следовал еще один пустой участок, окруженный двумя заброшенными фабриками – их разделяла полоска пустого пространства. Кирпичные стены фабрик посерели и осыпались, широкие окна третьего этажа потрескались. Я готова была поспорить, что через год, максимум два, оба изъеденных временем здания обрастут лофтами с видом на центр Миннеаполиса ценой в миллион долларов каждый.
– Детектив Комсток, – обратилась я, наконец направив на него взгляд. Не отрываясь от ямы, он что-то мне хрюкнул.
Больше я была не в силах этого вынести. Я шагнула вперед и увидела то, на что он смотрел.
И лишь с трудом сдержала стон.
В большинстве случаев мертвецы выглядят очень спокойными, такими безмятежными, что кажется, они просто спят. Один парень из полицейского управления по имени Дерек, мой бывший коллега, от которого все старались держаться подальше, собирал негативы гангстеров, убитых в перестрелках. Ему нравилось смотреть на мирные фото погибших жестокой смертью.
Но с этой женщиной все было иначе.
Видимо, она кричала и кричала, пока не умерла.
Она лежала в яме примерно полтора метра глубиной, довольно широкой и длинной. Я присела на корточки, чтобы лучше ее рассмотреть. Изо рта свисала полоска скотча, покрытая кровью и слизью. Глаза на сантиметр вылезли из глазниц.
Ее волосы были светло-каштановыми с серебристыми прядями, но это было не модное окрашивание, а скорее седина, естественная для женщины около пятидесяти лет. На ней были темно-синие брюки и толстовка мандаринового цвета, на груди нарисовано желтое солнце. Руки связали чуть выше локтей, колени стянули вместе. Сильно пахло испражнениями.