Похить мое сердце дважды
Шрифт:
Вдоль подъездной дорожки выстроились дорогие автомобили, запорошенные снегом. Итак, семья Чака здесь – ожидает ее прибытия.
Шану охватила новая волна беспокойства. Интересно, как они примут ее? Впрочем, они давно с ней знакомы, а вот она о них ничего не знает. Оставалось надеяться, что она почувствует себя увереннее, когда окажется в знакомой обстановке, среди любимых вещей. Современный французский стиль прованс всегда нравился ей. Многообещающее предзнаменование.
– Мы нанимали специалиста по интерьерам или подбирали мебель и предметы декора самостоятельно?
– Мы
– Какое?
Чак припарковался.
– Ты встроила их в люстру со свечами и повесила над обеденным столом. Это большая дань уважения моему отцу.
Шана уловила ностальгические нотки в его тоне.
– Жаль, что я не помню, как мы с ним познакомились…
Там, где должны были храниться самые яркие воспоминания, зияла пустота.
Чак горько вздохнул, развернулся, убрал прядь волос с ее лица.
– Потерять его было тяжело для всех нас. И для тебя тоже.
Ее рука потянулась к подбородку Чака – Шана позволила себе погладить его щетину под видом утешения. Она давно хотела это сделать.
– Тебя назвали в его честь.
– Ты помнишь? – Чак резко поднял голову. Его взгляд заставил щеки Шаны вспыхнуть.
– Я не уверена. Это скорее предположение.
Настороженность в глазах Чака свидетельствовала о том, что он предпочел бы, чтобы она не помнила. Шана вздрогнула и убрала руку.
– Понятия не имею, кому принадлежит каждая из этих машин.
Чак указал на первую машину.
– Эта принадлежит моей матери. Она хотела навестить тебя в больнице, но я посчитал, что не стоит перегружать тебя новыми лицами.
Это правда? А может, семья Чака не любит ее, и поэтому в больницу пришла только его младшая сестра…
В любом случае он был прав, держа их подальше от больницы, потому что память о последних пяти годах все еще не возвращалась. У дверей Шана начала паниковать – она ничего не знает о людях, которые ожидают ее там. Возможно, их визит не был такой уж хорошей идеей. Но теперь было слишком поздно давать задний ход.
Массивная дверь распахнулась. Шана вошла и увидела множество незнакомых лиц. Все эти люди – мужчины, женщины, дети – приветствовали ее. Когда Чак сказал, что у него большая семья, она не вполне поняла, что это значит.
На пороге их встретила высокая блондинка с ребенком на руках, ее улыбка была теплой и приветливой. Диван и кресла в просторной гостиной были заняты незнакомцами, когда Шана вошла, они поднялись со своих мест – пожимали ей руки, улыбались, говорили, как рады видеть ее. Эти люди, казалось, искренне беспокоятся о ней, но среди них она чувствовала себя чужой. Чак называл имена, но голова отказывалась воспринимать эту информацию.
Пытаясь преодолеть надвигающийся приступ головной боли, Шана сосредоточилась на внутреннем убранстве гостиной, попыталась представить, как выбирала
Заметив, что Шана смущена пристальным вниманием родни, Чак подал ей руку и отвел в столовую. Шана окинула взглядом длинный деревянный стол, окруженный восемью стульями. Стол, накрытый на двоих, украшали букеты свежих цветов и высокие свечи в изящных подсвечниках. Привычку красиво накрывать стол и в будни и в праздники Шана унаследовала от матери. Она была рада, что традиции ее семьи прижились в этом доме.
Это воспоминание вернуло Шане уверенность и придало сил для нового знакомства с родственниками мужа. Мать Чака, Джинни, была главой клана Миккельсон; помимо Чака у нее были еще один сын и две дочери. Джек Стил, новый муж Джинни, имел пятерых взрослых детей, троих сыновей и двух дочерей. Его старший сын, Бродерик, был женат на Гленне, старшей сестре Чака, той самой, что встретила их у дверей с прелестной малышкой на руках. Старшая дочь Джека, Наоми, вышла замуж за ученого, у них были девочки-близнецы.
Сердце Шаны сжалось при виде малышей. Они напоминали ей о ребенке, о котором она только что узнала, но которого уже полюбила всем сердцем. Где-то в глубине памяти шевельнулось воспоминание – когда-то она слышала, что Джек потерял жену и еще одну дочь в авиакатастрофе. Это произошло более десяти лет назад, Стилы были известной семьей, и эта трагедия была у всех на слуху в их штате.
– Очень мило, что вы все пришли поприветствовать меня.
Шана опустилась на один из стульев в гостиной, Чак стоял рядом. Присутствие мужа, прикосновение его руки к плечу приободряли ее. От него исходили волны уверенности и спокойствия, ей было хорошо рядом с ним, между ними, несомненно, существовало притяжение. Но прикосновение не могло унять ее разочарования – даже увидев в столовой ту самую люстру, увенчанную оленьими рогами, она не смогла вспомнить связанную с нею историю. Все, что было у Шаны, – это пересказ воспоминаний, которыми Чак поделился с ней.
Будто почувствовав ее переживания, Чак сжал плечо Шаны.
На лице Джинни появилась теплая улыбка.
– Судя по всему, Чак считает, что мы утомляем тебя. Пойми, мы здесь из лучших побуждений – когда мы услышали, что рейс твоей матери задержали, мы решили не бросать вас одних. Мы здесь только для того, чтобы поприветствовать тебя и принести вам еду, а теперь нам пора уезжать.
– Вы надеялись, что встреча с вами вернет мне память, – проговорила Шана. – Жаль, но это не так. Возможно, я никогда не вспомню. Но спасибо, что попытались…
Шана тяжело сглотнула и откинулась на спинку стула. Теперь она не сомневалась, что визит Миккельсонов и Стилов продиктован участием и любовью к ней. Отчего-то осознание этого причиняло ей боль.
– Я просто рада, что ты жива и здорова, – сказала Джинни. – И знай, что мы все в любой момент на связи, готовы ответить на любые твои вопросы.
– Я вам очень признательна. Пожалуйста, останьтесь на ужин.
Шана прикусила губу, желая, чтобы эта встреча каким-то чудесным образом избавила ее от амнезии.